В августе Георг вернулся в Берлин, чтобы успеть осмотреться и подыскать место в хорошей больнице. Едва въехав в город, он наткнулся на военный парад.
— Долой Францию! Долой Россию! — звучало со всех сторон.
— Да здравствует кайзер! Да здравствует отечество!
— Вперед, к победе! Разобьем французов! — пели марширующие солдаты, гремя по мостовой подкованными сапогами.
Реяли знамена, звучала музыка. Прохожие обнажали головы и начинали подпевать солдатам. Георг тоже стал подпевать мощным, низким голосом.
Среди тех, кого мобилизовали в первых рядах, был и молодой доктор Карновский. Он был приписан к медсанчасти, которая отправлялась на Восточный фронт.
13
В еврейском квартале, который гои в насмешку называют Еврейской Швейцарией, начался переполох.
Галицийские евреи увешивали лавки, ресторанчики и синагоги немецкими и австрийскими флагами. На домах вперемежку пестрели портреты кайзера Вильгельма с лихо закрученными вверх усами и австрийского императора с седыми бакенбардами и отеческим взглядом. Самые большие знамена и портреты украшали балкон облезлой гостиницы «Кайзер Франц-Иосиф», принадлежащей Герцеле Вишняку из города Броды. Старики в альпаковых сюртуках нарадоваться не могли на своего правителя.
— Какой красавец, чтоб не сглазить, — говорили они с нежностью. — Вот это монарх, это да.
— Дай Бог ему здоровья! — вторили им женщины.
Парни, призванные в австрийскую армию, собирались домой и дразнили соседей из России:
— И всыплет же наш император перца вашим фонькам! Долго помнить будут…
А для русских и польских евреев настали черные дни. Рослый, толстопузый полицейский, который не один год важно расхаживал по грязным улочкам, теперь заходил в один дом за другим и приказывал собирать вещи. Русских евреев интернировали, хоть они и твердили, что давно не имеют с Россией ничего общего.
Галицийские пытались заступаться за русских соседей.
— Ничего не поделаешь, господа, — отмахивался жирной рукой полицейский. — Военное время.
Не лучше было и тем, кто переселился из нищего квартала на богатые улицы.
Беда не миновала даже Соломона Бурака, владельца огромного магазина. Всех его родственников, продавцов и продавщиц, прямо из магазина забрали в полицию, так мало того, даже ему самому, богачу и старому берлинцу, приказали приходить отмечаться, пока не будет нового распоряжения. Соломон был вне себя. У него склад забит товаром, грядет сезонная распродажа, скоро покупатели повалят толпами.
— Черт бы побрал этих фонек! — ругался он. — Война им понадобилась! Именно сейчас!
