Итого потери – ободравший щеку Иван и я с ушибленной ногой. Неудачно падали. Впрочем, мой ушиб заслуживает упоминания только как факт – после таких ушибов мужчина выражается, трет место ушиба и продолжает прерванный процесс. Иногда ругательство повторяется – когда ушибся особо злостный матерщинник.
Вампир оказался относительно молодым и по одежде сильно напоминал наемника из Гуляйполя. Интересным было его вооружение – аж два «чекана» и кривая харазская сабля. Вот сабли я у вампира совсем не ожидал. Видимо, она осталась у него как память прошлого, потому что украшений не имела и магических вставок тоже. Интересно – отчего? Уже не скажет. И магических предметов у него было штук шесть – явно портальный амулет, амулет Кали, какой я видел в лесу и которым пользовался в гостях у Не-мертвого, и еще разная мелочь, не очень магически активная. Знакомого самарского шара не было, и я вздохнул спокойно. Вещей было тоже довольно много – два мешка. Один с заплечными лямками, второй – без. А потом Тузик стал что-то вынюхивать в побитом пулеметом углу и даже лапой землю ковырять.
Демоновы рога, опять кладбище будет! Солдатики с кислыми лицами достали малые лопатки и стали рыть. Я по доброте душевной вспомнил заглушающее запах заклинание и приготовился его использовать. Но это был не труп, а еще один мешок с вещами. Хорошо устроился! Потом началась рутинная работа. Принесли из машины фотоаппарат, засняли вампира, засняли его вещи, останки левитировали, из карманов все вытрясли… После окончания фотографирования его вытащили наружу и сожгли. Плохо сгоревшая челюсть с вампирьими зубами пошла как доказательство. Да, в щечках опять было такое же проклятие, которое я сломал, показав мастер-класс местным дарованиям.
Дальше стали изучать вещи. В заплечном мешке имелся запас вещей наподобие солдатской выкладки: запасное белье, тапочки, фляга, котелок, полотенце, набор для чистки оружия, коробка патронов, немного консервов. Ну да, вампиры тоже едят, одной кровью не обходятся. То есть это его тревожный набор – вскочил, подхватил и побежал. Второй мешок, который незакопанным был, – это дополнительный набор вещей для него же: широкий плащ черно-серого цвета, широкополая шляпа в тон плащу, драная рубашка оранжевого цвета – та самая, чей лоскут остался на гвозде в заборе. Еще одна рубашка синего цвета, широкий тканый пояс, грязное белье, перчатки… А вот в свежеоткопанном мешке были вещи на человека явно меньше размерами, возможно, подростка. Или женщину с мальчишечьей фигурой, носящую мужскую одежду. Курточка с меховой оторочкой – не на сегодняшнюю погоду, скорее на апрель. Вязаный шарф. Малоношеные эльфийские сапожки зеленоватой кожи. Белье. Книжка. А вот это интереснее – она нетолстая, переплет черно-коричневый, с причудливым серебряным тиснением на нем. Текст рукописный, на квенья. Есть магический фон – видимо, вот это причудливое тиснение так работает. Перевернул книжку – из нее выпал небольшой листочек. Язык незнакомый. Протянул Михаилу Каюмовичу – пусть поглядит. Вчитался в текст – квенья вполне доступный, и содержание знакомое: «Поэма о любви Иримэ». Ну, этой поэмой никого не удивишь. Это у эльфов произведение вроде наших стихов из школьной программы: «Тятя, тятя, наши сети притащили мертвеца». Еще эльфийский набор для письма и разная хозяйственная мелочь. Поневоле возникает мысль об эльфке. Но куда она делась? И есть у меня какое-то смутное ощущение, что эта книга мне нужна. Да, у меня поэма есть в антологии, и есть ее перевод на старовилларский. И в ней самой ничего особо интересного нет. Школьная литература. Тот же Шекспир куда ярче писал в «Ромео и Джульетте» про то же самое.
