— Он не мог принадлежать этой девушке, — заметил Хети.
Я оглядел небогатую комнату, где была обнаружена жертва. Хети был прав: амулет был слишком ценным предметом. Он выглядел как настоящее сокровище, возможно, фамильная реликвия очень богатой семьи. У меня была идея о том, кто мог оказаться владельцем амулета. Но если я прав, то загадка его появления здесь еще больше усложняла ситуацию.
— У нее татуировка. Взгляни, — сказал Хети, указывая на змею, обвившуюся вокруг плеча девушки. Работа была поспешной и грубой.
— Ее звали Нефрет, — продолжал Хети. — Она жила здесь одна. Домовладелец говорит, она работала по ночам. Так что, думаю, мы смело можем предположить, что она работала в каком-то увеселительном заведении. Или в борделе.
Я уставился на привлекательное тело девушки. Почему здесь снова нет следов насилия или борьбы? Никто не смог бы перенести таких мучений — жертва начала бы вырываться, кусать и грызть собственный язык и губы, сражаясь за свою жизнь, стремясь освободиться из уз, которые наверняка должны были связывать запястья и щиколотки. Тут, однако, ничего подобного не было. Как будто все было совершено во сне. Я обошел комнату, ища какой-нибудь намек, но не обнаружил ничего. Когда я возвращался к голому, без тюфяка, ложу, солнечный свет просочился сквозь узкое окошко и упал на тело девушки. И только тогда я заметил на полке рядом с ложем, в длинном косом луче яркого утреннего солнца, еле заметный кружок в пыли: отпечаток кубка, который туда поставили, и которого теперь там не было.
Призрачный кубок; кубок грез. Я снова вспомнил то, что мне пришло в голову первым делом — что убийца хромого мальчика опоил свою жертву маковым соком или каким-нибудь другим сильнодействующим наркотиком, чтобы успокоить ее, пока он занимается своим отвратительным делом. Тайна, скрывающаяся за Обеими Землями в наши дни — за всеми громадными новыми зданиями и храмами, всеми этими великими завоеваниями, блестящих обещаний богатства и успеха для самых удачливых из тех, кто приезжает сюда трудиться и служить и каким-то образом остаться в живых, — состоит в том, что мучительные невзгоды, ежедневные страдания и бесконечная житейская пошлость умеряются, для все большего и большего числа людей, наркотическим забытьем. Некогда средством обретения искусственного счастья было вино; теперь ситуация стала гораздо более изощренной, и то, что когда-то было одной из величайших тайн медицины, стало единственным блаженством, какое могут многие найти в этой жизни. То, что эта эйфория иллюзорна, несущественно, по крайней мере до тех пор, пока действие снадобья не истощится, оставив употребляющего его во власти тех же самых несчастий, которые и толкнули на бегство от реальности. Дети из семей элиты теперь регулярно сбрасывают напряжение и ослабляют так называемое бремя своих бесполезных, проводимых в роскоши и изобилии, жизней именно таким образом. А другие, кто по той или иной причине лишился семейной поддержки, очень скоро обнаруживают, что спускаются по лестнице, преисполненной теней, в подземный мир, где люди продают последнее, чем владеют, — свои тела и свои души — за мгновение блаженства.
