Пярну никак нельзя назвать большим городом, поэтому через пятнадцать минут мы с «бразильской» девушкой дошли до центральной площади, где я с городского почтамта отправил маме телеграмму в Баку с просьбой прислать тоже телеграфом деньги. Не надо было иметь семь пядей во лбу, чтобы понимать, чем для нас закончится сегодняшний преферанс.
Выйдя наружу, мы сели на ступеньках почтамта, и Вероника положила мне на плечо голову. Перед нами простиралась городская площадь, причем настолько несоразмерно большая, будто Пярну со временем собирались сделать столичным городом и предусмотрительно не застраивали огромное пространство для будущих парадов и демонстраций. Над площадью висело летнее бесцветное балтийское дневное небо. Вероника, не выдержав долгого молчания, прерванного отправкой телеграммы, продолжала рассказ из своей богатой различными событиями жизни. Вероятно, на нее подействовала пустота, лежащая перед нами, так как для воспоминаний она выбрала не Бразилию, а Павлодар, где, по ее словам, прозябала после бурной жизни в Латинской Америке. Я не слишком к ней прислушивался, потому что в мозгу стучало: «Останутся ли у нас какие-нибудь деньги, или этот тип все проиграет?» Я почти с первого дня знакомства научился не вникать в повествования Вероники, поскольку они всегда развивались по спирали и имели один сюжет: как в нее был влюблен самый богатый молодой человек в Рио-де-Жанейро и что помешало ей ответить взаимностью. Конца любой из ее историй я никогда не знал, поскольку Веронику всегда что-нибудь или кто-нибудь прерывал. Но сейчас времени ей оказалось отпущено слишком много, и я невольно начал прислушиваться, о чем она мне шепчет на ухо.
На этот раз Вероника ни о чем конкретном не рассказывала. Просто повествовала о жизни в Павлодаре, о реке Иртыш, которая только в Павлодарской области длиной больше, чем семьсот километров. «Вот заливает», – подумал я, но это как раз и оказалось в отличие от всего остального правдой. Вероника, как Джамбул, пела о степях, которые начинаются чуть ли не в городе, о вкусной рыбе нельме, которую можно есть сырой, так она нежна, и о том, что в Иртыше есть стерлядь. Я-то думал, что эта рыба исчезла вместе с царизмом. Я так расчувствовался, что решил бросить Архитектурный институт (во многом из-за ненаписанного сценария) и отправиться прямо сейчас вместе с Вероникой в Павлодар, тем более что каждая ее подруга выглядела, по ее словам, не хуже Клаудии Кардинале, эталона женской красоты на тот период. Странно, но когда она рассказывала о Бразилии, желания махнуть туда у меня не возникало.
