Так что Серёжа с Ваней благополучно выполнили поставленную себе задачу и сейчас, расположившись у памятника матросам – потёмкинцам, допивали вторую бутылку травяной настойки, купленной у лучшего друга всех местных алкашей – бабки Томы, торговавшей неподалёку, из-под полы, своими «лекарственными средствами».
Стоп.
Вот мы и пришли к тому, с чего начали.
Семнадцатого февраля, тысяча девятьсот шестого года, после разгрома восстания в Севастополе, начался суд над матросами броненосца «Князь Потёмкин-Таврический». Итог – двадцатидвухлетний Александр Заулошнов, двадцативосьмилетний Фёдор Луцаев и двадцатитрехлетний Тихон Мартьянов приговорены к смертной казни через повешенье. Но, на основании указа от двадцать первого октября тысяча девятьсот пятого года, о смягчении наказаний за политические преступления, совершенные до издания манифеста семнадцатого октября тысяча девятьсот пятого года, казнь заменили пятнадцатилетней каторгой.
Двадцатитрехлетний Иван Задорожный, двадцатисемилетний Феодосий Кашугин, двадцативосьмилетний Сергей Гузь, отхватили поменьше сибирского воздуха, но тоже по самый загривок – три с половиной, шесть и десять.
Остальных любителей поконфликтовать с царской властью, да и просто оказавшихся в не то время в не том месте и попавших под психологическое/физическое влияние революционно настроенных «коллег», отдали в арестантские роты и подвергли другим неблагоприятным наказаниям.
После всей этой показательной процедуры военно-морского трибунала, предназначенной для укрепления во всю шатающегося самодержавия, осуждённых матросов перевезли в Самару, где к ним присовокупили моряков-участников восстания на крейсере «Очаков». Затем, «большой, дружной и весёлой компанией» их этапировали в Иркутск.
Шесть потёмкинцев, во время «увеселительной прогулки» по уральской железной дороге, на участке дороги между станциями Юшала и Тугулым, совместив свою физическую силу с оторванными от оконной решётки железными прутьями, отправили конвоира на встречу с его конвоирским богом.
Ну и соответственно – сбежали.
Но, были пойманы конвойной командой и забиты до смерти.
В Тюмень тела везти не решились, так как там их уже поджидали революционно настроенные рабочие железнодорожники.
Поэтому, часов в семь утра, на станцию города, впоследствии восемнадцать лет удерживающего в своём лоне будущего отца Павлика, прибыл вагон, в котором, лёжа на полу, в крови, приехало пятеро убитых молодых парней, скованных и одетых в серую арестантскую робу. Жандарм Кукарских разогнал, как-то быстро набежавших, любопытных и солдаты оцепили периметр.
