Первым, по поддонам вверх, полез Ваня, оставив друга внизу, «на шухере», пока он сам перекидывает свинцовые пластины через стену. Добравшись до верхушки кирпичной кладки и сбросив, на ту сторону, первую партию груза, он сам чуть было не полетел вслед за ним, когда, чем-то испуганный Серёжа, моментально вскарабкавшийся по деревянным изделиям, пробегая, оттолкнул его плечом. Ошарашенный лидер смотрел вслед своему войску, которое сейчас уносилось по узкой, в трёх метрах над уровнем земли, «тропинке», в сторону дуба, хотя до этого, по ней же шло медленно, аккуратно, держа строй и боясь свалиться.
Хотел было окликнуть, но вдруг услышат?
Может следом? Но ведь там что-то произошло. Что-то неизвестное, страшное, но при этом жутко любопытное.
Ваня, лёжа на поддонах и стараясь быть незамеченным, высунул голову, осматривая, прилегающую к стене, местность.
Вот оно в чём дело – знаменитая Муха рвалась, сдерживаемая цепью, в их сторону и беззвучно лаяла.
Значит, она теперь обитает здесь.
Неожиданно.
Хотя, герои на то и герои, чтоб о них быстро забывали.
* * *
Зима двухгодичной давности.
В очередной вторник, Элла Максимовна, шестидесятисемилетняя старушка, ровно в девятнадцать тридцать, по местному времени, вышла из дому.
На работу.
Сторожем, на склад продовольственных товаров, что находился в четырёх кварталах к югу.
И делала она это на протяжении последних одиннадцати лет, каждый чётный день недели.
Пришла.
Покормила виляющую хвостом Муху, принесённым с собой, в железном бетоне, супом, перемешенным с хлебными кусками. Потом, для порядку, сделала обход территории, проверив, на запертость, все окна. Затем, дождавшись, когда часовая и минутная стрелка встретятся на цифре «Двенадцать», выставила в ряд четыре стула, постелила на них свою верхнюю уличную одежду и улеглась спать, подложив под голову свёрнутую кофту.
Уснула, для своего возраста, достаточно быстро, даже не смотря на неудобное ложе (привыкла, во время эвакуации из блокадного Ленинграда, спать во всевозможных, неприспособленных под это, и часто продуваемо-холодных местах).
Временные указатели сошлись вновь, но уже на другом его показателе. Том, что, судя по народному поверью, так любит Бог.
Захлёбывающийся Мухин лай, заставил Эллу Максимовну проснуться.
Села, непонимающе мотая головой, пытаясь сбросить с себя остатки, такого сладко-пленительного сна.
Собака исходила в ярости, скребя и прыгая на дверь.
Испуганная старушка встала и, стараясь не скрипеть рассохшимся деревянным полом (хотя чего-чего, а именно его снаружи и не слышно – хоть танцуй) пошла в соседнюю комнату, используемую как кабинет заведующей, и в которой, находился телефонный аппарат.
