Окончательно запуганные женщины притихли, боясь сказать слово.
Справа от Лайаны высились две каменные лестницы: одна вела в донжон — одиночную башню, другая — в низкое двухэтажное здание с черепичной крышей. В этом маленьком замке господа и слуги жили вместе, и никто не замечал ни грязи, ни смрада.
Наверху лестницы стояли две женщины, оглядывая вновь прибывших. При виде Лайаны одна показала на нее пальцем, и обе рассмеялись. Судя по внешности, женщины были служанками, но вели они себя очень нахально. Ничего, она им покажет! Она отучит их смеяться над хозяйкой!
Девицы неспешно спустились вниз, и, пока обходили невысокую каменную стену, Лайана разглядела их фигуры. Обе — грудастые коротышки с тонкими талиями, широкими бедрами и густыми жесткими, грязными каштановыми волосами, заплетенными в длинные косы. Одежда обеих была узкой, груди едва не вываливались из выреза, а походку и манеру держаться иначе, чем наглой, не назовешь. Бедра вызывающе колыхались под юбками. Мужчины оборачивались и глазели им вслед.
Пока рыцарь помогал Лайане слезть с седла, служанки протиснулись к Рогану. Он орал на каких-то мужчин, требуя немедленно разгрузить фургоны, но Лайана заметила, как он оглядел девушек. Одна оглянулась и одарила Лайану таким торжествующим взглядом, что у той рука зачесалась дать ей оплеуху.
— Может, зайдем в дом, миледи? — тихо предложила Джойс. — Наверное, там…
Она осеклась и прикусила губы.
Очевидно, муж не собирался показать ей новое жилище, и к этому времени Лайана уже ничего подобного не ожидала.
Предположив, что лестница, по которой спустились дерзкие бабенки, ведет в покои лорда, она подняла юбки и направилась вверх, отшвыривая по пути кости и что-то вроде дохлой птицы.
Наверху оказалась большая комната, разделенная тем, что когда-то было покрытым прекрасной резьбой деревянным экраном, а теперь утыканным топорами и гвоздями, на которых висели копья и булавы. Через широкие резные двери, одна из которых висела на единственной петле, была видна комната длиной примерно сорок пять и шириной двадцать пять футов, с высоким потолком.
Лайана и служанки вошли в комнату молча, потому что никакие слова не могли выразить того, что предстало их глазам. Сказать, что тут было грязно, значит ничего не сказать. Пол выглядел так, словно все кости от всех обедов, съеденных в этой комнате за сто лет, ни разу не были вынесены. На покрытых червями остатках мяса роились мухи, и Лайана видела своими глазами тварей… она отказывалась определить, что это за твари, — ползающих под толстым слоем мусора.
