— А ну говорите, кто вы такой?
В дверях моей спальни стоял человек с револьвером в руке. Когда он шагнул на свет, я узнал лицо, которого не видел с тех пор, как покинул Афганистан.
— Мюррей? — спросил я.
— Я спрашиваю, кто вы такой? И почему врываетесь в наше жилище без всякого…
Я шагнул ближе к свету, и лицо вдруг посерело.
— Господи помилуй… Не может быть! Полковник? Полковник Ватсон, сэр? Но вы же умерли!
С этими словами мой бывший ординарец рухнул без чувств. Холмс поднялся с кресла, быстро пересек комнату и присел возле Мюррея.
— Если я не ошибаюсь, вы доктор, сэр, — проговорил он.
— Да.
— Тогда, полагаю, у вас появился пациент.
И тут я понял, что передо мной не Шерлок Холмс, а профессор Джеймс Мориарти.
Одно из лучших восстанавливающих силы средств в арсенале врача — старое доброе бренди. Металлическую фляжку с этим напитком я держал в своем чемоданчике со дня получения медицинского диплома. Как и следовало ожидать, алкоголь почти молниеносно привел в чувство Мюррея. Тот закашлялся и открыл глаза.
Я пребывал в замешательстве не меньшем, чем Алиса, попавшая в Зазеркалье. Если это сон, то самый реалистичный из всех когда-либо виденных. Глоток бренди не помешал бы и мне самому.
Воспользовавшись ситуацией, я окинул взглядом комнату. Все казалось знакомым, но при этом чуть иным. Та же химическая аппаратура в углу, скрипка в футляре возле камина и старая потертая вешалка у двери. Только персидской туфли с табаком не было на привычном месте. И там, где прежде стояли в несколько рядов тщательно подписанные папки с газетными вырезками, были аккуратно сложены журналы, в основном по математике и астрономии — судя по датам, за последние восемь лет. В дальнем углу комнаты стоял маленький телескоп.
— Отличная работа, доктор, просто отличная, — сказал Мориарти.
— Спасибо, — ответил я, глядя на человека, которого еще несколько минут назад считал погибшим в Швейцарии, на дне Рейхенбахского водопада.
Однако его внешность в точности не совпадала с внешностью Холмса — он выглядел моложе лет на десять, если не больше. Правда, как и в моем друге, в нем чувствовались непринужденность и уверенность.
— Может кто-нибудь объяснить, что, черт побери, случилось? — наконец спросил я.
— Очень хороший вопрос, доктор… Ватсон, так, кажется? — сказал Мориарти, помогая Мюррею встать на ноги.
Мой бывший ординарец мгновение смотрел на меня, не говоря ни слова, а затем позволил проводить себя к кушетке.
— А теперь, доктор, расскажите, как долго вы жили на Бейкер-стрит, в доме двести двадцать один «б»? — спросил Мориарти, усаживаясь перед желтым кожаным креслом, которое занял я.
