— Завтра после обеда я еду в штаб армии, — продолжил Шубин. — И чтобы, тута, уже было готово. И, кстати, приказ дали на новое перебазирование, так что поторапливайся, тута.
…Уже потом, когда Виктор диктовал свои перлы Тане, и смотрел, какие четкие и красивые линии выходят из-под карандаша Лены Шульги, ему закралась мысль вставить туда и рисунок самолета будущего, кому надо – поймут, а не поймут и не надо, но потом все-таки решил не рисковать…
…Море монотонно шумело. Мелкие невысокие волны, накатывали к самым ногам, разбиваясь о серый глинистый берег, оставляя на сапогах капли воды. Они были настолько мелкие, что казалось, будто стоишь на берегу колхозного пруда, и лишь громадное, до горизонта, зеленое зеркало залива говорило, что это не так. На берегу валялся мусор, ломаные камышовые стебли, дохлые бычки. Воняло тиной. Толпа людей, сгрудившая у полосы прибоя, смотрела, как носятся над водой чайки, как идет к берегу рыбацкий баркас.
— Какое здесь море не такое, — сказала Таня. — Вот, когда в Адлере… — она вдруг глянула на стоящего рядом Виктора и осеклась, замолчав на полуслове.
— Рассказывай, чего вы с морем сделали, — засмеялся Ларин. — Ты ведь у нас из этих краев, да? У тебя тут родни не осталось? А то неплохо бы сейчас сальца копченого, да под домашнюю перцовку…
Виктор коснулся воды рукой. Море как море. Здесь оно всегда было таким. Мелким, пресным, теплым. Отличие было только в том, что еще четыре дня назад здесь были немцы, а сегодня правит уже советская власть. И он никогда не думал, что военные дороги занесут его в город, в котором ему доведется жить через шестьдесят с лишним лет.
— У вас и такого нет, — огрызнулся он на Лешкину реплику. — Живете там, на своем болоте, дальше соседней кочки не видите. Вообще, я ростовский, — припомнил он натуральную саблинскую биографию. — И детдомовский. А значит родни у меня никого, а значит ты не только без моря, но и без сала останешься…
Среди однополчан послышались смешки.
— Кто желает покупаться – дерзайте прямо сейчас, вода теплая.
Самойлов – самый нетерпеливый разделся быстрее всех и с веселым гиканьем бросился в воды залива. Он бежал, поднимая кучу брызг и смешно раскачиваясь, отдалился уже метров на пятьдесят, но море не поднялось даже до уровня его колен. Остальные, весело гомонящей толпой, двинулись следом. Виктор в воду не полез, остался на берегу, наблюдая за сослуживцами.
Сегодня Шубин расщедрился, дав летчикам второй эскадрильи увольнительную на день. Как-то незаметно к ним присоединились работающие оружейниками и механиками дамы сердца некоторых из пилотов, потом добавились просто знакомые – в общем, первоначальное количество уходящих в увольнительную выросло вдвое. Ну и само собой, большая часть уходящих в город почему-то примкнула к Виктору и теперь сопровождала его.
