– Да… – Герхард повышал тон. – Сначала политиканы играют в дипломатию, а когда ввязываются в войну, то сразу напоминают нам о патриотизме, а лживому лицемерию о защите Родины нет конца. Что же они не думали о своей Родине, когда ходили по лезвию политического ножа? Кто-нибудь из этих усатых толстосумов изволил спросить моего отца? Его просто швырнули в эти окопы, как собачонку: «Защищай солдатик Родину свою».
– А что такое Родина? М?
– Герхи, в этом вся философия человечества. Всегда были ошибки одних, за которые расплачивались миллионы. И ты никуда не денешься от этого.
– А если я не хочу умирать на войне? – Герхард развел руками. – Моей позицией гражданина кто-то поинтересовался? Никого не волнует, что у меня семья, любимые дети, взросление которых я хочу увидеть. У каждого из людей есть мечты и планы на жизнь. По какому праву нас лишают наших родных.
– Герхи, может ты слишком идеализируешь этот мир. Я понимаю всю горечь твоей утраты. Мы с Вернером очень сочувствуем тебе, поверь. Но жизнь более глубокая и в ней всегда череда приобретений сменяется чередой потерь. Мы обязаны платить природе за свое существование.
– Один дурак у руля страны – это совсем не природа, друг мой.
– Однако даже один дурак у штурвала целого государства ничего не решает. Этот дурак создает целую систему, которая в скором времени сама себя изживает и тянет за собой в мир хаоса всех остальных.
– Вот если бы правители лично отвечали за свои поступки и били морды друг другу. Представляешь картину, как кайзер получает взбучку от царя Николая и королевы Англии. Я уверен, что это было бы самым зрелищным событием в истории. А мой отец был совсем не причем.
– И самым справедливым за последнюю тысячу лет.
Вернер сидел напротив Герхарда и не сводил с него взгляда. Видя свое отражение в захмелевших глазах друга, Вернер глубоко задумался, не решаясь сказать свои мысли вслух:
«Каждая семья задается этим вопросом: «Почему именно наши родные?» Я не смогу ничего ему объяснить в настоящий момент. Трагедия миллионов людей по всей Европе видится в такой ситуации мельчайшей песчинкой, которая кажется несравнимой с твоим личным горем».
Вернер глубоко погрузился в свои мысли и потерял нить разговора. Вкус холодного пива отчетливо чувствовался во рту, и особенно ощущалось, как алкоголь всасывается внутрь, бежит по кровеносным сосудам и высвобождает тебя.
– Я запишусь на фронт. – Вдруг слетело с губ Вернера. Он и сам не смог понять, почему он произнес это.
