Бенлиан | страница 6
И он выставил меня вон.
«Психиатрическая лечебница — вот где вам место, господин Бенлиан!» — думал я, пересекая склад. Дело в том, что тогда я его не знал и не понимал, что к нему нельзя подходить с меркой обычного человека. Впрочем, подождите немного и вы сами всё поймете…
Тут же я поклялся себе, что больше не буду иметь с ним никакого дела. Я принял это решение так, как если бы собирался бросить курить или пить и — сам не знаю, почему — с тем же чувством, будто лишаю себя чего-то. Но скоро я забыл об этом, и в течение месяца он несколько раз заходил ко мне и пару раз приглашал меня к себе посмотреть на статую.
Через два месяца я был в каком-то необыкновенном состоянии духа по отношению к нему. В некотором смысле я успел узнать его, но в тоже время не знал о нем ни на йоту больше. Поскольку я круглый дурак (о да, теперь-то я это знаю), вы можете посчитать не заслуживающей внимания блажью все мои рассказы о том, каким необыкновенным человеком он был. Я имею в виду не только его знания (хотя мне казалось, что он знает всё — науки, языки и так далее), потому что это всего лишь малая часть. Каким-то образом его присутствие повергало меня в беспокойство и смущение, а в его отсутствие я чувствовал ревность (другого слова я подобрать не могу) — такую ревность, как если бы он был женщиной! До сих пор я не могу этого постичь…
И ему было известно, до какой степени он выводил меня из равновесия; сейчас я расскажу вам, как я это выяснил.
Однажды вечером, сидя у меня, он спросил: «Я нравлюсь тебе, Паджи?» (Я забыл упомянуть, что сказал ему, что дома меня зовут Паджи[1], потому что я маленький и толстый; удивительно, сколько я ему рассказал такого, чего не рассказал бы никому другому.)
— Я нравлюсь тебе, Паджи? — спросил он.
Что касается моего ответа, то я не знаю, как он у меня вырвался. Я удивился этому ответу еще больше, чем он, поскольку ничего подобного у меня и в мыслях не было. Казалось, будто моим голосом говорит кто-то другой.
— Я ненавижу и обожаю вас! — вот что я ответил; после чего я в ужасе оглянулся по сторонам, испугавшись собственных слов.
Но он не смотрел на меня. Он только кивал головой.
— Да. И добро, и зло… — бормотал он себе под нос. А потом он вдруг встал и ушел.
В ту ночь я долго не мог заснуть, все думая о том, как я мог такое сказать.
С тех пор иногда во время работы на меня находило какое-то непонятное чувство. Мне вдруг начинало казаться, что он думает обо мне там, в своей студии. Я