- А как же Высший? - спросила Рэдерле. Она почувствовала, как что-то произошло; мощные камни, окружавшие очаг, горы, обступавшие башню и дом, казались теперь до странного хрупкими; а самый свет - прихотью тьмы, затаившейся у рубежей мира. Голова Тристан была склонена, лицо скрыто волосами; Рэдерле понимала, что сестра Моргона беззвучно плачет. Она почувствовала, как что-то дрогнуло и у неё в горле, и стиснула его ладонями. Что... Почему Высший не помог ему?
Данан испустил глубокий вздох.
- Моргон не говорил мне, но то, о чем он рассказал, позволяет мне догадываться.
- А Дет, арфист Высшего? - прошептала Лира. - Гистеслухлом убил его?
- Нет, - ответил Данан, и при звуке его голоса даже Тристан подняла голову. - Насколько мне известно, он жив. Потому что Моргон поведал мне, что, прежде чем он вернется на Хед, он хочет покончить с одним делом. Дет предал Моргона, привел его прямо в руки Гистеслухлома, и Моргон намерен убить предателя.
Тристан закрыла рот ладонями. Лира нарушила хрупкое, как стекло, молчание, приподнявшись из кресла, но тут же споткнувшись о него. Она двинулась по прямой через комнату и шагала, пока на пути у неё не оказалось окно. Тогда она подняла ладони и приложила их к переплету. Бри Корбетт пробормотал что-то невнятное. Рэдерле обнаружила, что все-таки разразилась слезами, вопреки всем усилиям; она произнесла, пытаясь хотя бы управлять своим голосом:
- Это ни на одного из них не похоже.
- Не похоже, - согласился Данан Исиг, и в его голосе опять послышались суровые нотки. - Звезды на лице Моргона появились от некоей мысли, рожденной в этой горе. Звезды на его мече и на арфе вырезаны за тысячу лет до того, как он родился. Мы касаемся края жребия, и, возможно, самое большее, на что можем надеяться, - это хоть что-то понять. Я решил связать все имеющиеся у меня надежды с этими звездами и с самим Звездоносцем с Хеда. По этой причине я уступил его требованию и отказался отныне и навсегда принимать арфиста Высшего в своем доме или дозволять ему пересекать границы моих владений. Я предупредил об этом мой народ и попросил торговцев разнести новость.
Лира обернулась. Лицо её было бескровным и бесслезным.
- Где он? Где Моргон?
- Он сказал мне, что направляется в Ирье, чтобы поговорить с Харом. Его преследуют Меняющие Обличья; он с величайшей осторожностью перебирается из одного места в другое, принимая все новые и новые образы, ибо страшится их. Как только в полночь он покинул мой дом, он исчез - веткой ясеня, малым ночным зверьком - не знаю, чем он стал. - С минуту он молчал, затем устало добавил: Я сказал ему, чтобы он забыл о Дете, сказал, что волшебники его в конце концов убьют, что у Звездоносца есть более могущественные противники; но он отвечал, что порой, когда он лежал без сна, с разумом, изнуренным и опустошенным Гистеслухломовыми прощупываниями, и приникал к отчаянию, словно к нерушимой скале - ибо знал, что отчаяние - единственное, что точно принадлежит ему, он слышал, как Дет складывает новые песни на своей арфе... Гистеслухлома, Меняющих Обличья он в какой-то мере может понять, а Дета не может. Он глубоко уязвлен, он испытывает крайнюю горечь...
