Они остановили лошадей и поглядели вдаль. Переплетения теней, отбрасываемых дубами, бледнели по мере того, как садилось солнце; дорога, утомленная, серая и бесконечная, терялась в сумерках. Ветви дубов колыхались над головами путников и почти смыкались над дорогой, превращая её в подобие тоннеля. Вид у дубов был таким же утомленным, как и у Моргона с Рэдерле, листья их серебрила патина пыли, поднимаемой телегами. Вечер был тихим, даже припозднившиеся повозки уже въехали в город. Леса размазывались в отдалении черно-серыми пятнами. Где-то во мгле проснулась сова и проухала свою, непонятную для людей, загадку. у
Они снова тронулись. Небо почернело, взошла луна и разбрызгала по лесу свой молочный свет, и они ехали, освещенные этим светом, пока луна не поднялась так высоко, что тени путников не спрятались под брюхом коней. Моргон вдруг понял, что чернота перед его глазами расплывается и становится всеохватывающей, - он придержал поводья, и Рэдерле остановилась рядом с ним.
Где-то неподалеку журчала вода. Моргон, на лице которого осела пыль, сказал:
- Помню, я перебирался через реку, когда шел на юг с Равнины Ветров. Она должна быть неподалеку. - Он направил свою лошадь прочь с дороги. - Здесь можно разбить лагерь.
Река оказалась совсем рядом: плоская серебряная полоска в лунном свете. Рэдерле присела у дерева, в то время как Моргон расседлал и напоил лошадей, отнес на полянку, заросшую папоротником, их вьюки и одеяла и опустился на землю возле Рэдерле, уронив голову на руки.
- Я тоже непривычен к долгой езде верхом, - признался он.
Рэдерле сняла шляпу и тяжело привалилась к нему.
- Пахарская лошадка, - пробормотала она и тут же уснула.
Моргон обнял её. Некоторое время он бодрствовал и прислушивался, но слышал лишь затаенные шорохи охотящегося зверья да всплески совиных крыльев. Глаза его сомкнулись, как только взошла луна.
Разбудили Моргона и Рэдерле полыхание летнего солнца и нудный тележный скрип. К тому времени, когда они слегка подкрепились, умылись и выехали на дорогу, там уже было полно тележек, едущих верхом торговцев с тюками, земледельцев, которые гнали скотину или везли плоды своего труда из дальних усадеб в Кэйтнард, мужчин и женщин со свитами и вьючными лошадьми, по неведомым причинам решившихся на долгое, через весь Обитаемый Мир, путешествие в Лунголд. Моргон и Рэдерле пустили своих коней медленным мерным шагом, который позволил бы совершить им путешествие за томительные и однообразные шесть недель. Двигаясь в пестрой гуще, в которой смешивались стада свиней и представители высшей знати, они не привлекали к себе внимания и не возбуждали подозрений. Когда кто-то из торговцев от нечего делать пытался завязать разговор, Моргон отвечал так сварливо, что тут же отбивал у них охоту продолжать. Один из купцов было рассердился и сжал рукой кнутовище, затем, взглянув на латаные-перелатаные сапоги Моргона, на его запыленное, покрытое бисеринками пота лицо, рассмеялся, дружелюбно кивнул Рэдерле и поскакал прочь. Рэдерле ехала, храня молчание, низко наклонив голову и собрав поводья в остром кулачке. Моргон, размышляя, о чем она сейчас думает, потянулся и легонько дотронулся до её руки. Она посмотрела на него сквозь пелену пыли и усталости.
