А пока ей приходилось охранять фрукты от чернолицых обезьян, которые как по волшебству появлялись рядом с жилищами людей, когда хозяйки делали заготовки. Хотя обычно эти зверьки очень редко встречались в самом центре Калькутты. Анджу считала, что они сбежали из зоопарка, но Рамдин-муди, владелец бакалейной лавки на углу, говорил, что они являются потомками бога Ханумана[15], длиннохвостая фигурка которого висела в магазина Рамдина-муди прямо над жестянками с аттой[16] и маслом.
У Пиши был недовольный вид: все ее знакомые шли после обеда на большой киртан[17] в соседний храм, где паломники, пришедшие из самой Навадвипы[18] будут петь и играть на барабанах дхолак. Киртаны были одним из немногих удовольствий, которые, как считала Пиши, может себе позволить вдова. Но никто кроме нее не смог бы правильно высушить манго. Она не доверяла это дело прислуге, ведь известно — если к фруктам прикоснется женщина, которая не помылась, или провела накануне ночь с мужчиной, или у которой идут месячные, кусочки манго покроются плесенью.
Я сказала Пиши, что могу присмотреть за манго, пока она будет в храме. Пообещала, что буду очень аккуратна и внимательна, переверну их, когда следует, чтобы они равномерно просушились с обеих сторон. Но взамен я хотела, чтобы она рассказала мне о том, что не давало мне покоя. Пиши сразу догадалась, что за историю я хочу услышать. Она помрачнела, неодобрительно посмотрела на меня и сказала, чтобы я шла к себе. Неужели я видела в ее взгляде опасение? Но в ее голосе чувствовалось некое колебание, и это придало мне храбрости.
— Ну почему ты не хочешь рассказать мне? Я имею право знать о моем отце. Разве ты сама нам не говорила, что мы никогда не поймем, кто мы, до тех пор, пока не будем знать своего прошлого?
Пиши молчала, уставившись куда-то мимо меня, в небо. И, наконец, ответила:
— В истории, которую ты так хочешь знать, есть тайна, которую знаю только я. Иногда мне кажется, что твоя тетя Гури о чем-то догадывается, но она умная женщина и знает, что есть время для поиска ответов, а есть время, когда надо оставить всё как есть.
Ты ведь знаешь, я всегда была уверена в том, как важно, чтобы ты и Анджу знали свое прошлое. Но эта тайна ужасна, и мне не хочется обременять вас этим знанием. Я боюсь, что ваше детство тут же закончится, а ваша любовь, которой вы так дорожите, будет разрушена. Я боюсь, что вы возненавидите меня.
— Пиши-ма, — умоляла я срывающимся от волнения голосом, — ты
