Она верила так, как я никогда не поверю, в волшебство, злых духов и богов и в то, что желание, загаданное, когда падает звезда, обязательно исполнится.
Она была лучшей сказочницей, даже лучше, чем Пиши. Судха могла рассказать любую старую сказку со злыми королевами, прекрасными принцессами, говорящими чудовищами совершенно по-новому, сделав нас ее главными героинями.
Я помогла ей появиться на свет и должна была сделать все, чтобы она была счастлива.
Когда я спрашивала Пиши о дне смерти наших отцов, Анджу всегда злилась. Говорила: «Почему ты не можешь забыть об этом?» Почему просто не оставить всё как есть? Да и вообще — что можно узнать о настолько безрассудных мужчинах, которые, вместо того, чтобы оставаться дома, где они были в безопасности, отправились на поиски каких-то дурацких приключений.
Я признавала, что она в чем-то права. А иногда и наши мамы были согласны с ней. Моя мать была уверена, что разговоры о том дне могут принести несчастье, а Гури-ма говорила, что нам лучше думать о чем-то хорошем. Даже Пиши, которая всегда с таким удовольствием рассказывала нам о прошлом, с неохотой сказав пару слов о каких-нибудь незначительных деталях, тут же меняла тему.
Я верила Пиши и потому знала, что у нее есть причины ничего нам не рассказывать. Но я не могла ничего с собой поделать: я очень часто думала о том дне двенадцать лет назад — дне, когда умер мой отец и родилась я. Возможно, тогда наши души встретились в пути: его душа поднималась на небо, а моя спускалась на землю. Особенно часто я стала думать об этом сейчас, когда наше с Анджу детство кончалось, и мы должны были стать женщинами. А как мы могли открыть новую страницу нашей жизни, если не знали своего прошлого?
Я хотела знать о тех событиях и их причинах — не только ради себя, но и ради мамы. Может быть, тогда я пойму, откуда в ее сердце столько горечи, почему она так редко бывает мной довольна и так часто наказывает меня. Может быть, тогда я смогу быть лучшей дочерью для нее.
И вот одним воскресным утром, когда Анджу увлеклась чтением какого-то нового американского романа из нашего книжного магазина, я решила поговорить с Пиши. Я нашла ее на террасе, где она выставляла для сушки подносы с дольками манго, обсыпанными солью. Пиши отлично делала соленья и знала об этом. Вернувшись в дом своего отца, она гордо заявила, что никогда на столе дома Чаттерджи не было и не будет солений из магазина. Через три дня, когда тонко нарезанные кусочки манго высохнут на солнце, она смешает их с горчичным маслом и порошком перца чили, разложит в пузатые банки и плотно закроет крышками. А потом весь год мы будем лакомиться соленым манго.
