И вот Арей был уже внутри костра. Он боялся не вовремя «включить» слишком большой контроль сознания и выйти тем самым из состояния, необходимого, как ему казалось, для безопасного пребывания на костре. Он почувствовал жар костра, почувствовал, как что-то сгорает в нём самом, но не испытал ожога телесного. Будто бы что-то из его духовного, а не физического тела сгорало на костре, что-то ненужное и временное. Мгновенно, не успев вызвать боль, сгорела, как целлофановая, его телесная оболочка, оказавшаяся тонкой и незначительной, и энергии болезненно, но не губительно, очищающе, но не вредоносно пронзили насквозь тело духа. Он понял, что нет ничего страшного в мире. Никогда с ним не произойдет ничего ужасного, если он будет твёрд духом. Просто не сможет произойти.
Дальше Арей на этом месте сна и проснулся. Когда лежал, во весь рост растянувшись на каменистой и влажной земле, в центре круга, выложенного белыми камнями, почти что в позе витрувианского человека. «Тело — всего лишь оболочка», — думал он теперь, припоминая ощущения сна. Он всегда знал это, но теперь ещё как бы и ощущал как лично испытанное. Имея ощущения человека, только что сгоревшего на каком-то странном костре…
Арей, сидя на Скале, наблюдал дальнейшее поднятие солнца над горами, вдыхая, казалось, с каждым вдохом красоту окружающего мира в новизне ощущений. Потом на него нашла грустная задумчивость. Он рассматривал растущие под его ногами растения: чабрец, дикий лук, а чуть ниже по склону — немного колючее растение с желтыми, крупными цветами. Глядя вниз, на лагуну, и созерцая самые далёкие отсюда, кажущиеся синими, горы, он задумался о том, кто он здесь, на этой разнесчастной планете, зачем он здесь, и, главное, что теперь вообще делать?
Социум, город — как-то выживали его из себя, выталкивали, изрыгали, как ненужное миру существо. Да, всем тяжело, да, жить стало совсем невозможно. Но разве это — утешение? Тем более что, в общей своей массе, жили же люди как-то… Горланили песни, давно разучившись, как нация, петь и танцевать. Пили водку — это, якобы, соответствует духу русского человека. Ходили на работу — в большинстве своём, нелюбимую и безрадостную, куда ходишь только ради денег. Ругались — везде и всюду, начиная от трамвая и автобуса… И, продолжая так жить, не ощущали при этом декораций пьесы театра абсурда, отвратительного, липкого, навязчивого кошмара всего происходящего… «Кто-то сошел с ума, — подумал Арей, — или этот мир, или — я».
