— Да, целый год, как обычно, — отвечал Юра, — Всё у меня — слава Богу, все живы и здоровы. Всё идет потихоньку, своим чередом. Да вот, дать, самого меня что-то в последнее время постоянно в разные слои кидает: лешие, русалки, духи леса… Домовые… Знаешь, ведь это всё действительно существует. И как-то всё это ко мне притягивается, что ли… В общем, я это вижу. И жутко, но интересно. Только вот, последнее время, дать, меня все эти сущности настолько преследуют, что и другим, если они рядом оказываются, мерещиться начинают. Меня уже люди немного побаиваться начали.
— Хорошо, что немного, — засмеялся Николай, — Ну, а как ты вообще с миром внешним уживаешься? Ничего? — спросил он.
— Да ничего, дать. По-прежнему: то крышу кому-нибудь починю, то замок врежу… А работаю всё там же. Всего вместе на хлеб хватает. На пряники, дать, не всегда, — и Юра снова с удовольствием надкусил пряник, — А Люба моя хлеб в последнее время сама печёт. И здорово получается! Люблю свежий хлеб, с пылу с жару. Ну, а ты как, Никола?
— Живу, не жалуюсь, — задумчиво промямлил Николай, — Когда-то, давно уже, в Москве, я как-то… Можно сказать, сфотографировался. Есть там такие приборы — за плату можно ауру свою запечатлеть. Показывают они мне снимок, и говорят, что ещё ни у кого такой ауры не видели. Смотрю, а вместо ауры у меня — радуга! Ну, и ответь теперь, как может жить такой радужный человек? Конечно же, хорошо!
— Да, Никола, я тебе прямо скажу: есть у тебя сила, — сказал Юра, — правда-правда, я не шучу.
— Да она у всех есть. Только управлять мы ею не умеем. Я поначалу не понимал: что такое? Захожу, у брата в душевой моюсь — у него водопровод из строя выходит, прихожу к друзьям в гости — у них свет отрубается… И так, как в анекдоте, подряд «восэмь раз». В общем, туши свет и сливай воду… Пока ещё не понял, как её по сторонам не расшвыривать, энергию-то…
— Никола, а ты мне скажи прямо: как ты думаешь, что нас всех ждёт, в смысле — Россию? — спросил дядя Юра.
— Не знаю. Никто этого не знает сейчас. По всем прогнозируемым параметрам, мы все должны были уже подохнуть, — помолчав, ответил Никола, — Ничего хорошего я в ближайшем будущем не вижу. Дрюкнули всех нас сильно. Чтобы мы все озверели, вцепились друг другу в глотки за пищу, одежду и жилище, чтобы ничего от нас другого не осталось, кроме как одно зверьё безмозглое. На поверхности уже и сейчас — одни бездари, что корчат из себя политиков, артистов, художников, писателей… Все они хотят быть сливками, хоть таланта не имеют. Все рвутся в эту клоаку известности, телевидения, так называемой гламурности…
