— Но разве с отцом не было людей? Он…
— Мой король. — Мать Гандринг посмотрела на него из-под бровей. — Нам пора спускаться.
Ярви сглотнул — казалось, желудок подскочил к горлу и наполнил рот кислой мокротой.
— Я не готов.
— Как и любой. Твой отец тоже не был готов.
Ярви наполовину вздохнул, наполовину всхлипнул и вытер слезы скрюченной рукой.
— Плакал ли мой отец, когда обручился с моей матерью?
— На самом деле да, — сказала Мать Гандринг. — Несколько лет. С другой стороны, она…
И Ярви, сам того не желая, хихикнул.
— От моей матери слез дождаться сложнее, чем от ее золота. — Он посмотрел на женщину, которая раньше была его учителем, а ныне его министром, на это лицо с добродушными морщинами, на светлые глаза, полные соучастия, и понял, что шепчет:
— Вы были мне как мать.
— А ты мне был как сын. Прости, Ярви. Прости за все, но… это большее благо.
— Меньшее зло. — Ярви кивнул на обрубок пальца и, прищурившись, посмотрел на птиц. Множество голубей и огромный орел. — Кто теперь будет их кормить?
— Я найду кого-нибудь. — И Мать Гандринг предложила ему костлявую руку, чтобы помочь подняться. — Мой король.
Это было великое событие.
Множество влиятельных фамилий из дальних провинций Гетланда вероятно разозлились, что новости о смерти короля Утрика едва дошли до них, когда он был уже сожжен, и что им не выпало шанса внести значительный вклад в событие, которое будет жить в памяти так долго.
Несомненно, всемогущий Верховный Король на своем высоком стуле в Скекенхаусе, не говоря уж о всезнающей Праматери Вексен подле него, были далеко не рады, что они не получили приглашения, на что настойчиво указывала Мать Гандринг. Но мать Ярви выдавила через сжатые зубы: «Их гнев для меня — прах». Хоть Лаитлин и не была уже королевой, но любое иное название ей не подходило, и громадный тихий Хурик, поклявшийся служить ей вечно, все еще маячил у нее за плечом. Стоило ей лишь сказать, и это тут же исполнялось.
Процессия прошла от Зала Богов по двору цитадели. Множество мест на этой траве хранило память о неудачах Ярви. Под ветвями огромного кедра брат часто дразнил его за то, что он не может взобраться на дерево.
Ярви, конечно, шел впереди, мать омрачала все его чувства за его плечом, а позади, опираясь на посох, старалась не отставать Мать Гандринг. Дядя Одем вел королевских придворных, воинов и женщин в лучших нарядах. В конце шли рабы, их ошейники постукивали, а глаза, как и положено, смотрели в землю.
