И всё-таки пускай и медленно, но ксеносы горели, а нехватка пыла никак не относилась к крестовому походу. Чёрные Храмовники сражались хорошо.
Верховный маршал Хелбрехт внимательно смотрел на своих людей, как на неофитов, так и на посвящённых: меланхоличные лица, души не уступавшие в остроте мечам, отточенным на службе Императору. Ряды неподвижных гигантов созерцали победу. Они смотрели сквозь пламя погребальных костров на крепость. Прикажи он им силой воли сломать эти странно сверкавшие камни, и они будут смотреть на них, пока те не треснут. Они стояли неподвижно, словно статуи, а чёрно-белая броня казалась бронзовой в отблесках пламени.
Близилось время речи и Хелбрехт с радостью исполнит свой долг. Это был его крестовый поход, он объявил его после провозглашения верховным маршалом. Они направились в Звёзды Вурдалаков, откуда не вернулась ещё ни одна экспедиция. Он вернётся. Огромная гордость заставляла чаще биться сердца, быстро успокоенные смирением.
Это — не его победа.
Он вошёл в сверхъестественно холодный круг огней и повернулся к своим воинам. Ветер развевал великолепный плащ. Прикованные цепями реликвии лязгали о доспех, скрежетавшие о пласталь пергаменты шептали о преданности, но обруч на голове сидел как влитой. Это был символ его власти и напоминание. Кто вознёс его так высоко? Император. На чьих плечах он стоял? Своих воинов.
Это — их победа.
— Ни одну статую! — обратился к ним Хелбрехт. — Ни одну статую не воздвигнут здесь, ни один памятник не отметит место нашего триумфа! Не будет ни песен, ни поэм, ни преданий о событиях столь грандиозных, что потрясают услышавших! Мы не получим ни хвалебных криков, ни пиров, ни вина, ни яств! Мы не услышим ни гимнов доблести, ни памятных саг. Ледяные ветры синих песков и изменчивый свет отравленных звёзд. Вот наши свидетели.
Он опустил голову. С далёких зубчатых южных гор налетали холодные порывы ветра, необычное полярное сияние танцевало в студёных небесах. В его отвратительных спиралях горные пики казались выше, чем были на самом деле. Было сложно разглядеть хоть что-то за этой всеобъемлющей вуалью. Небесный свод выглядел бесконечно чёрным, гнилое мерцание Звёзд Вурдалаков оказалось не в силах прорваться сквозь завесу ночи. И Хелбрехта это радовало, потому что за жалкой пеленой раскинулись бесконечные моря вакуума. Ничто не светило в этой глуши, кроме тлеющих угольков недосягаемых галактик, мерцавших одинокими и невероятно далёкими отмелями в океане, который невозможно пересечь.
