сказал в девяносто восьмом году. Если вы хотите, чтобы он задумался над судьбой Ирландии, изобразите ее в виде маленькой старушки и назовите ее Кэтлин ни Хулиэн
[15]. Он не способен мыслить. Он не способен и работать. Он ни к чему не способен — только грезить, грезить; а это такая мука, которую невозможно вынести без виски. (
С дрожью, с ожесточением, в припадке презрения к самому себе.) Под конец всякая реальность становится совсем уже непереносимой; ты готов скорей голодать, лишь бы не стряпать обед; готов ходить в грязи и лохмотьях, лишь бы не мыться и не штопать платье; дома поедом ешь жену и колотишь ее за то, что она не ангел, а она презирает тебя за то, что ты не герой; и ненавидишь всех окружающих за то, что они такие же неряхи и бездельники, как и ты сам. (
Понизив голос, как человек, делающий постыдное признание.) И все время смех, бессмысленный, ужасный, злобный смех. Пока ты молод, ты пьянствуешь вместе с другими молодыми парнями и сквернословишь вместе с ними; и так как сам ты беспомощен и не умеешь ни помочь им, ни подбодрить их, ты скалишь зубы, и язвишь, и издеваешься над ними — зачем они не делают того, чего ты сам не смеешь сделать. И все время — смех, смех, смех! Вечное издевательство и вечная зависть, вечное шутовство, вечная хула, и поругание, и осмеяние всего на свете; и, наконец, когда приезжаешь в страну, где люди каждый вопрос принимают всерьез и всерьез на него отвечают, тогда ты начинаешь смеяться над ними за то, что у них нет чувства юмора, и кичишься своим беспутством, как будто оно ставит тебя выше их.
Бродбент (под влиянием красноречия Дойла настраивается на торжественный лад). Не отчаивайтесь, Ларри. У Ирландии большие возможности. Гомруль[16] совершит чудеса под английским руководством.
Дойл (останавливается с разгону, губы его против воли раздвигаются в улыбку). Том, почему вы мои самые трагические минуты выбираете для самых неотразимых проявлений вашего юмора?
Бродбент. Юмора! Я был как нельзя более серьезен. Что вы хотите сказать? Вы думаете, что я не серьезен, когда говорю о гомруле?
Дойл. Я уверен, что вы серьезны, когда говорите об английском руководстве.
Бродбент (совершенно успокоенный). Разумеется. Самое важное — это наше руководство. Мы, англичане, должны отдать все наше умение управлять на службу другим нациям, менее одаренным в этом отношении, пока они, постепенно развиваясь — в условиях полной свободы, — не дорастут до нашего уровня и не станут способны сами управлять собой. Вы меня понимаете?
