— А о чем?
— О Дине.
— Конкретно?
— Думал, что Ника все-таки добилась своего. Вернула Дину к жизни. Я не очень-то на это надеялся. Я же не виделся с ней довольно давно, и спасибо тебе за твою идею, а то ведь я мог так и улететь, не проведав ее, я совсем забыл о ней среди всей этой суеты. Когда она открыла мне дверь, я просто испугался. Она напомнила мне опавший осенний лист, сухой и ломкий, который рассыпается на кусочки от прикосновения. Я понял, что увезу ее — согласно ее воле или против.
— И как ты ее уговорил? — полюбопытствовал Дан.
— Она отнекивалась, упиралась, начала опять про эти чертовы картины. Но я твердо решил, что не дам ей умереть среди них, хватит с меня и Лея. Пригрозил, что соберу всю эту выставку и увезу. Она не поверила. Тогда я сказал, что если она сейчас же не оденется и не уложит вещи, я зажму ей рот, возьму в охапку и, как есть, в домашнем платье, отнесу в мобиль.
— И ты это сделал бы?
— Ей-богу! Она тоже поняла, что сделаю, и смирилась. Правда, расплакалась. Но я жестокосердно не среагировал на ее слезы. И теперь она смеется. Ты не поверишь, Дан, но в юности она была веселой девчонкой. Веселой и смешливой. С достоинством несла груз своего имени.
— Почему груз? — удивился Дан.
— Потому что потомком великих быть трудно. Приходится конкурировать с собственным именем.
Дан засмеялся.
— Такую проблему можешь придумать только ты. Абсолютное большинство людей счастливы оттого, что они хотя бы потомки великих. Не пустое место тем самым.
— Может, и так. Как бы то ни было, Дина стала похожа на себя.
— Забыла?
— Забыть это невозможно. Меняется категория памяти. Есть такая, которая висит на шее камнем и тянет на дно. Безрадостная и тяжелая, память-самоубийство. А есть светлая, которая поднимает над землей. Примиряет с жизнью. И Дина…
— Примирилась?
— Еще нет.
— Ты о чем?
— Ника свою задачу выполнила, Дан. Но есть то, что ей не под силу. Просто по определению.
— А именно?
— Дан, есть память души и память тела.
— Ну с этим ничего поделать нельзя.
— Можно. И нужно. Потому что иначе, оставшись одна, она опять потихоньку вернется назад. В этом процессе выздоровления не хватает финала. В предложении не поставлена точка, а значит, его можно продолжить.
— И как ты себе эту точку представляешь?
— Да, в сущности, это несложно. Ее тело должно узнать пока недоступную ему истину: то, что давал ему Лей, не исчезло с его смертью. Это может дать и другой.
— Кто? — спросил Дан.
— Об этом я и думал, — сказал Маран. — Что и как, мне ясно. Вопрос в том, кто.
