Встав с кресла, она присела к маленькому столику с гнутыми ножками, на котором лежала пачка бумаги с золотым обрезом и стояла маленькая фарфоровая посудина с золотой крышкой, оказавшаяся чернильницей. Карисса обмакнула в чернила длинный металлический стержень с заостренным и изогнутым концом, быстро написала несколько строк, сложила лист ромбом, потом еще раз, капнула туда, где сходились края, чем-то полужидким из закупоренного флакона, буквально на секунду вынув пробку и тут же вставив на место, и приложила перстень-печатку. Потом подождала минуту, пока масса застыла, видимо, на воздухе, и протянула письмо Марану.
— Благодарю, карисса, — сказал тот, поднимаясь. — Благодарю и удаляюсь. Не смею больше докучать тебе, как я понял, у тебя и так немало забот. Жаль, что не могу проститься с каром, его ведь нет дома?
— Нет, — вздохнула карисса, — нет. Он… У нас беда, победитель. Случилось то, чего еще не бывало в роду Асуа, во всяком случае, в обозримое время.
— И с кем же? — спросил Маран.
— Сестра кара родила девочку. Три дня назад. Еще не миновал срок, и есть надежда, но… Лишь слабая надежда.
— Бедняжка, — сказал Маран.
— Бедняжки, — поправила его карисса. — Или ты думаешь, что матери легко такое пережить?
— Нет, — сказал Маран, — не думаю.
— А как поступают с отклонившимися у вас на островах?
— Так же, как у вас, полагаю.
— Держат взаперти?
Маран кивнул.
— Я знаю, есть места, где с ними поступают более жестоко. Усыпляют. Хотя трудно сказать, что менее человечно, лишить жизни ничего еще не осознающего младенца или держать человека весь его век, с рождения до смерти, в тюрьме.
— Трудно, — снова согласился Маран.
— Когда я была юной девушкой, я очень из-за этого всего переживала. Мне это казалось таким несправедливым, ведь отклонившиеся не виноваты в том, что рождаются отличными от других. Но с возрастом человек начинает принимать мир таким, какой он есть. Да и общество должно защищать себя.
— Должно.
— Ты неохотно говоришь на эту тему, победитель. Что-то личное?
Маран заколебался. Дан с трепетом ждал его ответа, у него было ощущение, что тот идет по канату, шаг вправо, шаг влево…
— Да, — сказал Маран наконец. — Правда, это случилось не в нашей семье. Но в семье доверенного управляющего моего отца. То есть у меня на глазах. Я имею в виду страдания его жены и… Ну ты представляешь. Я был совсем молод, почти мальчик, и их переживания потрясли меня до глубины души… Извини, вспоминать об этом мне не очень приятно.
