Будь Росс свеж, схватка тогда бы и закончилась. Но когда он повернулся, чтобы прижать противника, то оказался слишком медлителен. Эннар не дожидался его лёжа, и на этот раз уже на его стороне оказалось преимущество.
Рука ухватила ногу Росса над лодыжкой, и юноша, действуя, как его учили, легко поддался рывку и упал на противника. Эннар, не ожидавший столь быстрого успеха своего нападения, не был готов к этому. Росс повернулся, чтобы уйти от захвата рук со стальными пальцами, нанеся одновременно противнику удар сбоку, стараясь повторить то, что он сделал в схватке с Тулкой.
Он выдержал немало ударов, но продолжал уходить от захвата; он знал, что если позволит захватить себя в это медвежье объятие, ему придётся сдаться. Используя выученные приёмы, он продолжал сражаться, всё более отчётливо, с нарастающей паникой понимая, что его умения недостаточно. Он слишком устал. Если не подвернётся какая-нибудь счастливая случайность, он может лишь оттягивать поражение.
Пальцы соперника попытались впиться ему в глаза, и Росс сделать то, чего никогда не делал раньше: вцепился в них волчьей хваткой зубами и одновременно резко нанёс вверх удар коленом. Горячее дыхание ударило ему в лицо, Росс, напрягая последние силы, вырвался из ослабевших рук противника. Он опустился на одно колено. Эннар уже стоял на коленях, прижавшись, как готовый прыгнуть зверь. Росс рискнул всем. Он высоко поднял сведённые вместе руки и изо всех сил опустил на шею противника. Эннар лицом вниз упал в пыль, и секунду спустя Росс присоединился к нему.
Мэрдок лежат на спине, тупо глядя на прошитые шкуры, из которых был сделан потолок палатки. Всё его тело представляло собой один сплошной синяк, и собственное будущее его не заботило. Имело значение только настоящее, а оно довольно мрачно. Он выдержал схватку с Эннаром, но в глазах его соплеменников он тоже потерпел поражение и не произвёл на них такого впечатления, как надеялся. Удивительно то, что он вообще ещё жив. Но Росс заключил, что его хотят обменять на обещанную явившимися из иного времени чужаками награду, — весьма неприятная перспектива.
Запястья его были привязаны над головой к деревянному столбу, вкопанному в землю; ноги тоже связаны. Он мог поворачивать голову, но любое другое движение было невозможно. Он ел немногие крохи, которые совал ему в рот своими грязными пальцами раб, один из лесных охотников, захваченных племенем в процессе миграции.
— Эй, отбиратель топоров! — носок ноги упёрся ему в рёбра, и Росс подавил крик боли, каким хотелось ответить на это грубое проявление внимания. В тусклом свете он увидел лицо Эннара и со злорадным удовлетворением заметил, что оно всё распухло, под глазами и на челюсти синяки — следы его пальцев.
