У них было свое право. (Мы не успели разобраться здесь, оставили на потом. Но после того, что случится — это «потом» не наступит никогда.) Их культура оказалась настолько личностной (многое из того, что относится к гирэ, приходится объяснять языком аналогий и метафор, но это метафорой не было), но у них — внимание — не было зла. Это не только повергло всех нас в глубокое изумление, но и вызвало самые худшие подозрения. Марк, не говоря ни слова, поднял в воздух еще один зонд. Он, как и его предшественник, тоже не обнаружил ничего, кроме нас троих, слоняющихся по пустым пещерам. Дрожащими руками мы схватились за оружие и медицинскую аппаратуру.
Глубокое сканирование показало — мы психически нормальны.
Ни единому слову не верю. Гордон пытается высмеять наше расследование, и только. Неужели он не понимает — дальше меня это все равно не пойдет? И даже если б пошло. Миссис Фледчер этим не проймешь (притом, что она все поймет, разумеется). Ну а что касается Экспертного совета, так я для того и существую, чтобы ограждать его от подобного.
У них была порода дерева, гирэ обрабатывали ее своими скребками, после чего на этом материале можно было писать. (Мы назвали его книжным деревом.) В библиотеке этого городка хранились миллионы свитков. Кстати, письменность у гирэ появилась примерно так на десять тысяч лет раньше нашей.
Их язык — в нем были тысячи слов, обозначающих неведомые нам, неразличаемые нами запахи. И тысячи слов для осязательных впечатлений, переживаний — целый мир на кончике хобота гирэ. А у нас даже нет соответствующих ассоциаций. То есть нам не даются их тексты во всей полноте. Но и то, что было доступно нам, поражало.
Красота чужого. Откровение, усилие чужого, нам непонятного духа. Мне казалось, мы вплотную подошли к тому, что важнее, значимее понимания. Не знаю, конечно, но чувство было такое, что им это же в отношении нас дается как бы само собой, изначально.
Это была цивилизация созерцания. Поэзия, философия, живопись были для них не занятием и даже не смыслом жизни, а ее способом (на языке гирэ это звучит менее пафосно).
Это царство Гармонии, Целостности — мы поняли так. Но оказалось, что нет. Они из Раскола. Сознают себя отделенными от природы, от Космоса и от самих себя. Только, в отличие от нас, у них не было сладострастного наслаждения глубиной Раскола.
Эта их жажда Бытия — вот так, «напрямую», без посредничества таких вещей, как истина, смысл… как вечность и время (?!). Они как будто пытались всё это снять в самом Бытии, как в чем-то самом глубоком и безнадежном, может быть, беспощадном… Нам показалось, им дана какая-то немыслимая, недоступная для нас чистота… чего вот только? Тоски? Неудачи? Бездонности?
