Даже вот просто так сидеть с ним и беседовать было для Дэни удовольствием, пока он не заговорил о новой жизни и старых ошибках. Что толку в ошибках, если ты на них не учишься? Она, например. Сколько раз она страдала оттого, что идеализировала взаимоотношения мужчины и женщины! Чего она сейчас вдруг испугалась и почему так глупо себя ведет? Им же было так хорошо втроем!
— Значит, ты думаешь, что Сэм уедет до Нового года?
— Думаю, да. — Дэни очнулась от своих мыслей.
— Не так уж это и скоро.
— Так ведь до Рождества всего три недели.
— Что-то мне подсказывает, дочка, что много чего может случиться за это время.
Шаг за шагом Сэм проигрывал сражение в семье Дэни Хармон, в котором он хотел оставаться простым зрителем, а не участником.
Он был здесь уже неделю, и каждый из этих семи дней сидел со всеми за столом, где постоянно звучал детский смех, а каждый вечер получал чистые, благоухающие морозной свежестью полотенца от женщины, которая пахла солнцем и цветами.
Целую неделю Сэм трудился в поте лица, стараясь закончить дневную работу, чтобы иметь возможность сидеть со всеми по вечерам. Еще никогда он не чувствовал себя таким одиноким.
А временами его вдруг охватывало такое счастье, что он пугался.
Пока ему удавалось избегать общества Дэни, за исключением ланча, когда Джин отправлялся продавать выпечку Дэни или золотые украшения, а Тимми был в саду. Тогда он сидел, наслаждаясь отдыхом, и, обхватив пальцами кружку с дымящимся свежесваренным кофе, наблюдал за грациозными движениями Дэни.
Они, конечно, разговаривали, но никогда — о личном, а только о делах на ферме и о Тимми. Но Сэм чувствовал, что расстояние между ними сокращается.
Вот и сейчас…
Они все расположились в гостиной. Дэни сидела за пианино, заваленным нотами, и разучивала с Тимми рождественскую песенку для детского праздника. Джин, покачивая головой в такт музыке, отдыхал на диване. За окном был мороз, а здесь потрескивали дрова в камине и пламя освещаю комнату теплым золотистым светом.
Сэм сидел в кресле, ставшем как бы его личным местом с тех пор, как он приехал, и делал вид, будто читает газету. На самом деле его совсем не интересовало, что происходит в конгрессе. Единственным событием, стоящим внимания, были пальцы Дэни, тонкие и изящные, порхающие по клавиатуре.
Она подпевала сыну неожиданно низким, хрипловатым голосом.
Окончив петь, Дэни хлопнула в ладоши и привлекла к себе Тимми. Она погладила его худенькую спину. Это бессознательное прикосновение к сыну было выражением ее бесконечной материнской любви.
