Сильный ветер подул вдруг со стороны Мертвого моря, но он не содержал прохлады и не принес городу никакого облегчения. Само море оставалось все таким же сумрачным и пепельно-серым, удушая и поглощая солнечные лучи без остатка. Несмотря на мощные вихри, невысокие покатые волны лишь медленно, плавной зыбью, катились к низкому берегу, словно расплавленный свинец, имея и цвет свинцово-черный.
Кот меланхолично жевал кукурузу, держа в лапе жареный початок. Обычно казавшийся неуклюжим из-за своих размеров, он был, неожиданно, пружинист и подтянут. Его, по-кошачьи, грациозная поступь резко диссонировала тяжелым развалистым шагам Азазелло и неуверенно шатающейся походке Фагота.
У входа в лабиринт заброшенных копей все так же угрюмо и отстраненно толпились невысокие, поросшие желтоватым мхом, скалы. Азазелло первым нырнул во мрак подземной выработки.
Воланд ждал их в той же пещере, в которой они разыгрывали сцену, избавившую их от преследования Маттавии, освещенной блуждающим светом нескольких больших факелов. Он был в шерстяном трико угольного цвета, плотно облегавшим его тело и такого же цвета, едва различимо чернее, просторной накидке без рукавов.
Толстая стальная, с причудливыми ромбовидными звеньями цепь, свисавшая с шеи до середины груди, была увенчана большим, величиной с кулак, черепом, искусно выкованным из чистого железа. Уродливой треугольной формой череп отдаленно напоминал изображение головы Дита - римского бога смерти, а его нестерпимо искрящийся лоб взбугрился слегка проглядывающими рожками. В пустых глазницах ало полыхали два карнеола. На среднем пальце левой руки тускло отблескивал массивный стальной перстень с громадным фиолетово-сиреневым сапфиром.
Скупым жестом Великий магистр Ордена Тьмы велел им присесть на скамью напротив. Гнетущая пещерная тишина нарушалась лишь легким треском горящих факелов. Сухой прохладный воздух не колебался, загустев от царящего во тьме напряжения.
Троица молчала, явно встревожась своей судьбой, находившейся всецело в руках сидящего напротив властителя царства зла, смерти и теней. Внеочередной срочный сбор обычно предвещал серьезные неприятности и трудноисполнимые хлопоты.
- Неуютно мне в Иерусалиме, - ответил он на их безмолвный вопрос, - тесно мне с Ним в одном городе, дух Его не уходит оттуда, Небеса отчего-то не пускают Его к себе.
Слова его размеренно и размашисто разрезали тугую холодящую атмосферу пещерного мрака. Глаза были неподвижны и немигающи, источая мертвенный свинцовый свет.
