— Красное или белое? — спросил один из мужчин, глядя на остальных.
— Красное, — ответил тот, что сидел слева от него, и тот, что справа повторил: — Красное.
Первый вскинул голову к официантке и изрёк:
— Я услышал красное.
Ленора перегнулась через стол и прошептала Дону, указав в сторону этой троицы кивком головы:
— Вау! У него, должно быть, синестезия[35].
Дон восхищённо рассмеялся.
Та же самая официантка подошла и к ним. Она была высокой и широкоплечей, с шоколадно-коричневой кожей и иссиня-чёрными волосами до пояса.
— Что будете за… о, Ленни! Я тебя и не узнала, дорогуша.
Ленора виновато улыбнулась Дону.
— Я тут подрабатываю два раза в неделю.
У него перед глазами вдруг возникла картина Леноры, одетой как официантка, у которой на бэджике на груди значилось «Гэбби». Гэбби, прижав руку к крутому бедру, секунду оценивающе осматривала его.
— И кто он? — спросила она с напускной серьёзностью, словно спутник Леноры обязан был пройти её проверку.
— Это мой знакомый, Дон.
— Здравствуйте, — сказал он. — Приятно познакомиться.
— Мне тоже, — ответила Гэбби и снова обратилась к Леноре. — Увидимся в субботу в банке?
— Обязательно.
Габби приняла у них заказ на напитки. Ленора заказала бокал белого вина; Дон — свою всегдашнюю диетическую колу. Он был рад, что компании «Пепсико» и «Кока-кола» наконец-то объединились; он терпеть не мог эту дурацкую игру в «Пепси подойдёт?» в заведениях, где кока-колу не подавали.
— Итак, — сказал он, когда Гэбби ушла, — вы помогаете грабить банки?
Ленора выглядела немного смущённой.
— На самом деле это продуктовый банк[36]. Гэбби там работает постоянно, а я — в основном по субботам. — Она помолчала, а потом добавила, немного неловко, будто считала, что должна объяснить это подробнее: — Когда работаешь в ресторане, то видишь, как много выбрасывается еды, а люди по-прежнему голодают.
Он отвёл взгляд, задумавшись над тем, сколько людей — да что там, сколько миллионов людей можно было накормить на те деньги, что были потрачены на его омоложение.
Ленора и правда оказалась, как отмечал раньше его автоответчик, весьма разговорчивой, и он удовлетворился ролью слушателя её болтовни; это было безопаснее, чем говорить что-либо самому. У неё было такое живое лицо и такой выразительный голос, что он, казалось, мог слушать её часами. Но иногда он всё же делал попытки поддержать разговор.
— Значит, вам нравится «Onderdonk»? — спросил он ёё, указывая на надпись на футболке.
— О, это полный отвал башки, — ответила она. Он понятия не имел, хорошо это или плохо, и поэтому постарался сделать нейтральное лицо. — А вам? — продолжала Ленора. — Какие группы вам нравятся?
