Постепенно разговоры утихли, лица бойцов стали сосредоточенными, взмахи рук уверенными.
Непривычный покой овладел Ордынцевым. Улыбка блуждала по его загорелому вспотевшему лицу. Этот яркий, выхваченный из войны день будил в нем неясные чувства, в сердце прокралась радость. «Хорошо, ах как хорошо!» — думал он, вдыхая пьянящий запах луговой травы. Война отодвинулась куда-то далеко за марево горизонта. Он остановился и, подождав, пока шедший за ним сержант Сурин «наступит на пятки», сказал:
— Будто я заново народился, Петро.
Тот, перехватив косу левой рукой, вытер подолом нательной рубахи обильный пот. Ордынцев продолжал:
— Кажется, совсем бы отсюда не уходил.
— Погоди, — усмехнулся Сурин, — к вечеру спину не разогнешь, на карачках к стану поползешь.
— Может быть, — согласился старшина. — Я не об этом…
Обедали шумно, с шутками. Женщины сели в сторонке, развязали узелки. Ордынцев приказал принести им супа и каши, они энергично запротестовали. Помкомвзвода сержант Решетов с притворной досадой отодвинул в сторону свой котелок.
— Вот уж не знали, что вы брезгуете солдатскими разносолами!
— Да нет, что вы, — зарделась худенькая, небольшого роста бабенка. — Вам же самим надо.
— Ну, сколько нам надо, про то мы сами знаем, — продолжал Решетов, хмуря свои густые брови. — Раз не хотите с нами есть, так и работать у вас не будем. Так и доложим вашему начальству.
Сероглазая решительно махнула рукой:
— Ладно, девоньки, ломаться. Солдаты от души предлагают. С наших-то обедов только за стенку держаться.
А сама повела глазами в сторону Ордынцева. У Егора от ее взгляда зашлось сердце. Он смущенно крякнул и полез в карман за кисетом.
После обеда сгребали подсохшее сено. Приехал комбат. Осмотрев покос, остался доволен. Взял у Ордынцева косу, играючи прошелся по лугу.
— Где научились, товарищ капитан? — спросил Егор, глядя на раскрасневшееся лицо комбата.
Тот, вытирая лоб, весело оскалил ровные крепкие зубы:
— А ты, Ордынцев, думаешь — я офицером родился? Ну ладно, я поехал, у нас штабные игры. Тебя прошу учебу не забывать. Вечером с бойцами матчастью займитесь. Женщин не обижать. Они и так натерпелись при фашистах. И гляди: много недобитой сволочи по лесам да по дорогам шляется — об охране лагеря не забывай. Скоро командиров взводов пришлю.
Уходя, заметил:
— А трава здесь против нашей, уральской, пожалуй, похуже. Осоки да дудки много. Сдабривать надо, когда скотине даешь.
Сурин оказался прав: к концу дня Егор еле разгибал спину. Губы у него обветрило, во рту все время сохло. Другие тоже устали, и все поглядывали на старшину, ожидая, когда он подаст команду шабашить. Наконец тот, взглянув на свои массивные часы, махнул рукой. И тотчас по всему лугу прокатилось:
