— Ну что ж — начнем, — сказал старшина, снимая фуражку.
Он подставил ветру свое обожженное солнцем, в редких оспинах лицо и жадно вдыхал крепкий, давно забытый луговой аромат.
Солдаты быстро обживаются на новом месте. Уже через полчаса в тени развесистой березы задымила полевая кухня, а неподалеку от нее, словно грибы после теплого дождя, поднялись палатки. Их забросали ветками. Пока оборудовали временный артиллерийский парк, сержант Решетов с двумя бойцами разметил участки для косьбы. С шутками и смехом расчеты тянули жребий — кому на каком участке косить. «Как дети, — думал про себя Ордынцев, снимая гимнастерку. — И про войну забыли. А ведь деньков через десять — снова в бой».
Сероглазая подошла к старшине.
— Осокой стали зарастать луга, — грустно сказала она, показывая рукой вокруг. — А какие до войны здесь были сенокосы! Не счесть, сколько стогов ставили.
Старшина кивнул.
— Да, наделал делов фашист. Ну ничего, наладитесь. Председатель-то жив?
— Повесили. И председателя сельсовета тоже. Сейчас Домну Адамович выбрали. Женщина хозяйственная. А там, глядишь, мужики возвернутся. В партизанах большинство было, сейчас в армии. Говорят, пожилых будут отпускать по домам. Не слыхали?
— Нет, — ответил Ордынцев. — Но все возможно. Сейчас молодых солдат много. А вы — здешняя?
— Тут и родилась. Мужа схоронила в прошлом году. Партизанил.
— Дети есть?
— Дочка. Дома сейчас осталась с бабкой. А вы издалека?
— Уральский я, из-под Челябинска. В шахте работал.
— Жинка, небось, ждет?
Ордынцев вздохнул:
— Не успел обзавестись.
— Оно так и лучше, скучать не по кому. А то бы извелись. Ну, ладно, товарищ старшина, работать пойдем.
Она пошла, не оглядываясь, слегка наклонившись, словно что-то рассматривая перед собой. Ордынцев проводил ее внимательным взглядом. «Ей бы поправиться немного, красавицей была бы, — подумал он. — Надо их, пока мы тут косим, на довольствие поставить. Сто солдат как-нибудь прокормят четырех женщин».
Косил Ордынцев широко, размашисто. Изредка останавливался, чтобы вытереть набегавший пот, посматривал по сторонам. Шеренга косцов шла неровная, одни вырвались вперед, другие отставали. Сзади стелился неровный след скошенной травы, изредка, когда коса втыкалась в землю, кто-нибудь незлобливо ругался. «Ничего, дело нехитрое, научатся», — успокаивал себя Ордынцев.
Он поискал глазами женщин. Они косили на дальнем конце луга. Их пестрые кофточки почти сливались с ковровым разноцветьем.
