Из шеренги вышли трое, потом еще один. Остальные стояли, сурово сжав губы.
— Так, хорошо. Я был уверен в вас. Буряк, у нас осталась бутыль спирта. Через каждый час выдавать бойцам по пятьдесят граммов.
Это был последний резерв, «энзэ», без которого ни один военный врач не рискнул бы остаться. Но у Лаптева выхода не было.
— Идемте со мной, — кивнул Лаптев вышедшим из строя красноармейцам. — Вы поступаете в распоряжение Оскольцева.
Подготовка позиции шла полным ходом, когда Лаптев, проделав тяжелый полукилометровый путь, прибыл в «хозяйство» сержанта. Сам Оскольцев, прислонившись к большому камню, что-то высматривал впереди себя. Увидев военврача, он вскочил на ноги и торопливо доложил об обстановке.
— Когда, говорите, ультиматум передавали?
— Два часа назад.
— Значит, остается час, — задумчиво проговорил Лаптев. — Что это там?
Он указал рукой в сторону немецких позиций, где шла оживленная работа.
— «Самовары» свои устанавливают, — хмуро пояснил Оскольцев. — Минометы. И горные орудия подвезли. А нам достать до них нечем.
— Как только начнут кидать мины, всем в пещеру. Главное — не прозевать момента между обстрелом и атакой. Расстояние до пещеры какое?
— Метров пятьдесят.
— Вот видите. Это по снегу — минуты две-три.
— Но и они тоже будут двигаться по снегу.
— Нельзя, сержант, равнять силы егерей и наши. Их кормят санаторным пайком. Да и по физическим данным народ в эти войска подбирается особый. Вот что. Надо во время артобстрела оставить здесь пулеметчиков, позаботясь, конечно, об их безопасности. Они задержат наступающих до подхода остальных. А сейчас дайте людям отдохнуть. Как с едой?
— Конину варим.
— Выдайте двойную порцию сухарей, — сказал Лаптев. Помолчав, спросил: — Из дома давно получали письма?
— Давно, — вздохнул Оскольцев. — Все бежим, вот письма и не доходят.
— Ничего, сержант, остановим. У Сталинграда намертво стоят наши. И здесь у немцев уже нет той прыти, что была летом. Видите, они с нами сутки возятся да еще ультиматумы шлют. И это на полусотню бойцов. Значит, выдыхаться начинают.
— Оно так, — подтвердил Оскольцев. Он задумался о чем-то своем. Потом вдруг спросил: — Вы откуда сами, товарищ военврач?
— Родом — из Ленинградской области, а работал после института в Челябинской области врачом в участковой больнице.
— Семья-то у вас есть?
— Отец только. Мать еще до войны умерла. Собственной семьей не успел обзавестись.
— А у меня пятеро гавриков. Старшему двенадцать, а младшему — два года всего…
