— Несомненно, — подтвердил герцог. — Но, по-моему, в вашем бюджете появилась лишняя статья расходов.
«Как бы он удивился, узнав, что мы воспользовались его деньгами, — с горечью подумала Мариота. — Ведь именно их Джереми вытащил из его кармана».
— Я попросил сестру привезти фрукты из теплиц герцога, — продолжил граф. — Но полагаю, что она захватит с собой немало провизии, способной подкрепить не только мои, но и ваши силы.
Мариота растерялась и, ничего не ответив, подошла к окну. Она поглядела на запущенный, разросшийся сад.
При ярком солнечном свете он показался ей очень красивым, но девушка знала, что любой другой человек нашел бы его заброшенным и нуждающимся в уходе опытного садовника.
Гордость мешала Мариоте согласиться с заманчивым предложением графа, хотя где-то в душе она понимала его разумность. Подобное смятение чувств стало платой за их маскарад.
— Подойдите поближе, — позвал ее граф. — Мне нужно с вами поговорить. Я не могу сейчас повышать голос.
«Ну, вот, он уже начал мной командовать», — с возмущением подумала девушка. Но граф выглядел столь беспомощным, что она не могла ему отказать.
Мариота неохотно вернулась к кровати.
— Я прекрасно понимаю, что обязан вашему брату жизнью, — начал он. — Иначе я пролежал бы всю ночь на дороге, простыл и заболел бы пневмонией. Вы же вели себя благородно, заботились обо мне и самоотверженно выхаживали в самые трудные дни, пока сестра не узнала, где я. Я уже не говорю о том, что доставил вам массу хлопот и отнял много времени. Поставьте себя на мое место. Неужели вам не захотелось бы отблагодарить хозяев дома?
Мариота не могла найти подходящий ответ, и граф продолжил:
— Хикс сказал, что вы сами ведете хозяйство и трудитесь не покладая рук. Ведь это вы готовили для меня почти все блюда. Неужели вам нравится быть служанкой в собственном доме?
— Я привыкла и делаю эту работу с удовольствием, — не без вызова откликнулась Мариота.
— Какая ерунда! — вспылил граф. — Наверное, мне не стоит вам говорить, что вы произвели бы сенсацию в Лондоне, а через год ваша сестра Линн сделалась бы украшением балов в Сент-Джеймсе.
Мариота вздохнула и ответила столь же искренне и прямо:
— Будь наши желания резвыми конями, нищие наездились бы всласть. Я стараюсь принимать жизнь такой, как она есть, и находить в ней радость.
Граф промолчал, и она добавила:
— Линн тяготит наша бедность, и, надеюсь, вы не станете ее дразнить и рассказывать о лондонских балах. К чему тревожить ее воображение? Ни ей, ни мне не суждена светская жизнь.
