Мысли путались. Женщина укрывала ее все новыми и новыми одеялами, и чем выше становилась гора мехов, тем больше Киврин мерзла, будто женщина как-то уменьшала огонь.
Если она спросит: «Что это за место?», они не поймут. Явно какое-то селение. Рыжий привез ее в селение. По дороге была церковь, а потом они подъехали к большому дому. Надо спросить: «Как именуется эта деревня?»
Деревню можно назвать весью или юдолью, но как построить фразу? Синтаксис ведь, наверное, должен быть французский.
— Quelle demeure avez vous m'apporté? — произнесла она вслух, но женщина уже ушла, и все равно получилось неправильно. Французы уже двести лет как ни при чем. Надо спрашивать по-английски. «Где деревня, в которую вы меня привезли?» Но как будет «деревня»?
Мистер Дануорти предупреждал, что нечего рассчитывать на переводчик, надо учить среднеанглийский и нормандский французский, и немецкий. Он заставлял ее декламировать Чосера целыми страницами по памяти. «День отблистал, и ниспустилась ночь, велящая заканчивать работу»[9] Нет, не то. «Где деревня, в которую меня привезли?» Как же это сказать?
Он привез ее в селение и постучал в дверь. Им открыл старик с топором. Топор, само собой, чтобы рубить дрова для костра. Старик, потом женщина, и оба говорили на непонятном языке, потом дверь закрылась, оставив их снаружи, в темноте.
— Мистер Дануорти! Доктор Аренс! — закричала Киврин, и в груди тут же стало печь. — Не давайте им закрыть переброску, — попросила она рыжеволосого, но тот снова превратился в разбойника, в душегуба.
— Нет, — сказал он, — всего лишь ранена.
И дверь отворилась снова, и он внес ее внутрь, на костер.
Как же тут жарко.
— Thawmot goonawt plersoun roshundt prayenum comth ithre, — произнесла женщина, и Киврин подняла голову, чтобы попить, но женщина держала не чашку, а свечу, которую она приблизила к самому лицу Киврин. Слишком близко. Сейчас волосы загорятся.
— Der maydemot nedes dya, — сказала женщина.
Свеча трещала у самой щеки. Волосы уже занялись. Языки пламени плясали на выбившихся прядях, сжигая их дотла.
— Тс-с-с! — Женщина стала хватать Киврин за руки, но та уворачивалась и не давалась, хлопая по волосам, чтобы погасить огонь. Пламя перекинулось на ладони.
— Тс-с-с. — Женщина прижала ее руки. Нет, не женщина, слишком сильная хватка. Киврин заметалась, завертела головой, сбивая пламя, но голову тоже кто-то прижал. Волосы полыхнули факелом.
Когда она очнулась, в комнате было дымно. Огонь, наверное, погас, пока она спала. Так уже было с одним мучеником, которого тоже отправили на костер. Его друзья подложили в хворост зеленых веток, чтобы он задохнулся в дыму и не горел заживо, но получилось только хуже: огонь поутих, и несчастный тлел много часов подряд.
