«Ишачок», как будто получив пинка, стал резко разгоняться. Пробежавшись метров двести, он оторвался от земли, и под мой ликующий вопль «я лечу», стал подниматься ввысь. Убрав шасси, я осмотрелся, и убавив обороты мотора, экономя горючее, стал слегка наращивая скорость подниматься до километровой высоты.
Летел я ни много ни мало, а в сам Минск. Именно где‑то там находился штаб округа, и чем быстрее я доставлю портфель, тем лучше.
Что ни говори, а очки были классные, я мог даже смотреть на солнце, проверяясь не атакуют ли там меня. Крутить головой приходилось постоянно. Вдали были видны чьи‑то самолеты, но чьи они я не знал, так что продолжал править, сверяясь с картой, к столице Белоруссии.
Лететь пришлось почти час, пока я не понял, что серая дымка вдали с дымами пожарищ и есть Минск. В стороне от меня, на расстоянии примерно километра три, подходила к городу очередная девятка лаптежников.
«А что это шанс. Если я сшибу хотя бы пару, да еще на виду у города, то попасть в истребительные войска станет не такой уж и трудной задачей!»
Так накручивая себя и продолжая следить за воздухом, я стал подниматься выше. За время моих маневров, город оказался гораздо ближе, я уже висел на двухкилометровой высоте, наблюдая за бомберами и ожидая момента к атаке. Немцы меня видели, да и трудно было не заметить, небо было чистое, но все равно продолжали готовиться к пикированию, правда собравшись более компактной кучей. Я понимал, что они скорее всего уже вызвали помощь, так что нужно было торопиться.
Как только головной «Юнкерс» клюнул носом, явно готовясь пикировать, резко бросил свой «ишачок» встречно‑боковым курсом. Ветер свистел в пробоину и открытую кабину, но очки помогали просто замечательно.
– Черт, а оружие то я не проверил. Вот что значит не пользоваться им! – простонал я вслух.
«Я даже не знаю, на какой прицел оно установлено. Ну, будем надеяться что на стандарт, сто пятьдесят метров. Вот сейчас и проверим!» – уже мысленно подумал я.
Короткой очередью протрещали пулеметы и пушки. От не отвернувшего «лаптежника» отлетели какие‑то куски фюзеляжа и он, выбросив густые клубы дыма вращаясь полетел вниз. Резко взяв штурвал на себя, я из глубокого пикирования через левое крыло, развернул «ишачок» и снизу атаковал замыкающего «лаптежника». Среди летчиков‑истребителей сорок четвертого года этот примем назывался «ухват». Сработал он и здесь.
После моей очереди в его желтое брюхо, самолет взорвался в воздухе и большой огненной каплей, в мелких обломках полетел вниз, на окраины города. Чудом увернувшись от обломков, я увел «ишачок» в сторону.
