Почему-то доверилась ему Оксана, не побоялась. Поднесла открытый мешочек к лицу и осторожно вдохнула. Трава как трава, будто на сеновале пахнуло… Ан, нет, есть какой-то привкус особый. На языке горчинка появилась. Сделала вдох полной грудью — и закружилась голова, как после катания на карусели в детстве. Туманом мысли подёрнулись, улеглись, словно собаки на цепи при виде хозяина. Затихли…
Чудная трава! Никогда ещё прежде не ощущала девушка, как хорошо становится, когда ум молчит и не лезет со своими суждениями по каждому поводу. Глаза стали видеть яснее и зорче. Уже не такой мрачной показалась берлога Лешего: то ли света в ней добавилось, то ли краски сочные разлились по стенам. Мёртвые пауки, что в углах на порванных паутинах висели с самого лета, заулыбались ей в полный рот и даже подмигивать стали озорно.
Распрямилась у Оксаны спина, лёгкие сами потребовали воздуха… Ещё… Зажмурилась она, как сытая кошка, потянулась.
— Хорошо себя чувствуешь? — понимающе спросил старик.
— Замечательно!
— Довольно на первый раз. — Он забрал мешочек, плотно завязал и снова повесил под потолок. — А теперь смотри вглубь себя и думай о том, как будешь метлу делать. До рассвета осталось часа три.
Среди полного затишья в голове у Оксаны появилась мысль, что торопит её Леший, но не от злого умысла, а по-отечески. Встряхнулась она, и ощутила в глубине своего естества шевеление чего-то неведомого, будто пыталось выбраться на поверхность другая часть её личности — той, о которой она не подозревала даже. Закрыла глаза — и увидела, что это такое. И вздрогнула всем телом, потому что мгновенно сковал её испуг. Встретиться с таким на улице — умрёшь от страха. Лапы не лапы, а щупальца какие-то, вместо головы один рот от уха до уха — ухмыляется, мерзость. Знает, что не убежать ей далеко: он и она — это одно целое.
Попыталась тварь протянуть свои руки, но не тут-то было. Испуг Оксаны прошёл в тот самый момент, когда осознала она, что наступает самый главный момент в её жизни: надлежит обуздать чудище и подчинить себе, иначе овладеет он ею. И завязалась борьба…
Когда послышалось жалобное поскуливание, будто глоток свежего воздуха ворвался к ней в грудь. Нервы, натянутые струной, стало отпускать, и гул пошёл по всему телу, словно колокольный звон в часовне. Глаза Оксаны засверкали оранжевым светом, и упала она без чувств прямо на лавку…
Очнулась оттого, что Леший растирал ей виски каким-то пахучим маслом.
