— Потому и пришла прямиком к вам, что появилась ещё одна… такая…
— Соперница, что ли?
— Она самая. Лариска, подруга моя…
— Вот как! — произнесла хозяйка дома и засомневалась: говорить ли Оксане, что кое-что известно и ей, или…
— Только я давно к нему приглядывалась. Решение моё не скороспелое.
Хозяйка дома крепко задумалась. Догадаться, о чём хотела просить её девушка, было несложно: поспособствовать ей в отношениях с сыном. Только в этом случае выходило, что всё совершенное Степанидой Ивановной несколькими часами раньше, должно признаться ошибкой. Или издержками производства, если так удобнее. И стремление заполучить богатых родственников — тоже. Для такого шага надобны были веские мотивы.
— Удивила ты меня, однако! — произнесла Степанида Ивановна, но скорее лишь для того, чтобы выиграть время. Решение в голову не приходило.
— Сама понимаю, не дура, — согласилась Оксана. — Может, и виновата я, что так долго тянула. Только летом ещё рано было огород городить. Не созрела я для этого.
— Выходит, что-то изменилось с той поры?
— Изменилось, Степанида Ивановна.
— Тогда назови хотя бы одну причину, из-за которой я должна помогать тебе.
Оксана подняла лицо, посмотрела на собеседницу и ответила искренне:
— Потому как полюбила я сына вашего. Сама не знаю, как это произошло. Смеялась над ним, как над другими мужиками, что боялись даже на улице со мной встретиться. Их полно! Издали смотрят, из-за заборов шеи тянут, а подойти не решаются.
— Ну, Никола мой не такой, — отмахнулась Степанида Ивановна.
— Поняла я это. Не из-за робости да застенчивости баб он не замечал. Была у него на то особая причина.
— Была, а, возможно, и есть! — веско поправила хозяйка дома и снова на минуту замолчала. Потом, покачав головой, спросила: — Как, по-твоему, я могу помочь тебе?
Тут уж пришла очередь Оксаны приходить в замешательство. Сказать по совести, не знала она, чего просить. Потому и ответила правду:
— Дед Васюк меня к вам направил, Степанида Ивановна.
— Васюк? — По-бабьи всплеснула руками та и не к месту запричитала: — Чего это он, старый пень, удумал? Воображает себе всякое, потом простым людям голову морочит. Живёт бобылём на отшибе, а нос суёт, куда и не следует! — Она очень ловко сыграла возмущение, встала и подошла к серванту. Там переставила местами несколько тарелок и кастрюль, обтёрла, будто после воды, сковородку и разложила ложки по ячейкам специального ящика. Потом, в молчании, остановилась возле начищенного таза, посмотрелась в него, будто никогда не видела своего отражения, и вернулась к столу.
