Изабелла Баварская | страница 87
Герцог Орлеанский в изумлении взирал на нее: раскрывшийся в ночи цветок не возымел бы на него такого действия, как этот поток красноречия, льющийся из сердца.
— Вы странная девушка, Одетта, — вымолвил наконец герцог, — вы вкусите райское блаженство, если то, о чем вы поведали — правда. Верю, что так оно и есть, и прошу простить меня за нанесенную обиду — ведь я так любил вас.
— Ах, ваше высочество, если б это вы были больны!..
— О Карл, Карл! — вскричал герцог, стукнув себя кулаком по лбу.
При этих словах на пороге показался король; братья бросились в объятия друг к другу. За королем следовал мэтр Гильом.
— Ваше высочество герцог Орлеанский, — начал мэтр Гильом, — благодарение Богу, король в добром здравии, передаю его вам из рук в руки, но пока поостерегитесь утомлять или сердить его: он еще не окреп; а главное, не разлучайте короля с его ангелом-хранителем: пока они вместе, я ручаюсь за здоровье его величества.
— Мэтр Гильом, — ответствовал герцог, — вы недооцениваете своей науки, она также необходима королю, и потому не покидайте его.
— О, ваше высочество, — сказал мэтр Гильом и покачал головой, — я стар и слаб, мне ли тягаться с двором, позвольте мне вернуться в Лан. Я исполнил свой долг и теперь могу спокойно умереть.
— Мэтр Гильом, — возразил герцог, — герцоги Беррийский и Бургундский — ваши должники. Я полагаю, они щедро наградят вас. Как бы то ни было, если вы останетесь ими недовольны, обратитесь к Людовику Орлеанскому — вы увидите, что он по праву зовется Великолепным.
— Господь уже сделал для меня то, чего никогда не сделали бы люди, — с поклоном отвечал мэтр Гильом, — после Него они вряд ли смогут воздать мне по заслугам.
Мэтр Гильом еще раз поклонился и вышел. На следующий день, несмотря на все просьбы и посулы, он покинул замок Крей и вновь поселился в своем домике близ Лана; он никогда больше не возвращался в Париж, ничто не прельщало его: ни золото, ни обещанная четверка лошадей из экипажа двора.
Король вернулся в Сен-Поль, неподалеку от которого он нашел скромное пристанище для Одетты, и мало-помалу все пошло своим чередом, словно и не было никакой болезни.
Карл особенно спешил снова приступить к государственным делам: он горел желанием поддержать большое и святое дело, предмет его долгих мечтаний — крестовый поход против турок.
Послы от Сигизмунда прибыли в Париж, когда король находился в Крее; они рассказали о планах Баязета, наследовавшего отцу, — тот был убит во время одного из крупных сражений с Сигизмундом. Баязет сам объявил о своих планах, и суть их была такова: захватить Венгрию, пройти земли христиан, подчинив их своей власти, но оставив за ними право жить согласно их законам; затем, обретя, таким образом, силу и власть, дойти до Рима и задать овса своему боевому коню у главного алтаря собора св. Петра. Эти неслыханные, кощунственные замыслы неверного должны были поднять на ноги всех, у кого билось в груди сердце христианина. Вот почему Карл поклялся, что Франция, старшая дочь Христова, не потерпит подобного кощунства, что он, Карл, сам выступит против неверных, как это сделали его предшественники, короли Филипп-Август, Людовик IX и Людовик XII. Граф д’Э, вновь завладевший мечом коннетабля, вырвав его из рук де Клиссона, и маршал Бусико, побывавший в странах, где жили неверные, не колеблясь, поддержали короля в его решении: долг всех рыцарей, осеняющих себя крестным знамением, говорили они, — объединиться в борьбе против общего врага.