— Вот как! — воскликнул Карл. — Значит, она уже не опасается бедного безумца: ей доложили, что разум вернулся к нему и теперь она может смело подойти к логову зверя. Ну что ж, проводите госпожу Изабеллу в соседние покои.
Мэтр Гильом вышел.
— Что с тобой? — спросил король у Одетты.
— Ничего, — ответила она, смахивая с ресниц крупную слезу.
— Глупенькая! — сказал король и поцеловал девушку в лоб. Затем он бережно положил ее на кресло, а сам поднялся и, поцеловав Одетту еще раз, вышел.
Одетта не шелохнулась. Вдруг ей показалось, что на нее легла какая-то тень, она обернулась.
— Герцог Орлеанский! — вскричала она и закрыла лицо руками.
— Одетта?! — произнес герцог и устремил на нее изумленный взгляд. — Ах, так это вы, милая, творите такие чудеса, — спустя мгновение с горечью сказал он. — Я не знал другой такой обольстительницы, я не знал никого, кто мог бы так лишать рассудка, но оказывается, вы умеете и возвращать его.
Одетта вздохнула.
— Теперь, — продолжал герцог, — мне понятна ваша суровость, ваша неприступность; цыганка предсказала вам будущность королевы. Что вам любовь первого принца крови!
— Ваше высочество, — сказала Одетта, поднявшись и повернув к герцогу свое спокойное, строгое лицо, — когда я пришла к его величеству королю, я была не куртизанкой, которая ищет приключений, а жертвой, которая отдает себя на заклание. Найди я тогда близ короля принца крови, меня бы это поддержало, но я увидела лишь несчастного больного — вместо королевской короны на нем был терновый венец, я увидела забытое Богом существо, лишенное разума и простых инстинктов, даже такого, каким природа одарила последнего из животных — инстинкта самосохранения. Так вот, этот человек, этот несчастный еще вчера был вашим королем, прекрасным, молодым, могущественным, и вдруг одна ночь перевернула все: от захода до восхода солнца он словно прожил тридцать лет, его лоб избороздили морщины, как у глубокого старца, от его могущества не осталось и следа, даже воли к власти — ведь вместе с рассудком он лишился и памяти. Меня до глубины души тронула его увядшая молодость, высохшая красота, ослабевшая сила, горе его потрясло меня. Королевство без трона, без скипетра, без короны, святое старинное королевство взывало о помощи — но ни звука в ответ; оно с мольбой протягивало руки — и никто не подал своей; оно исходило слезами — и никто не утер их. И я поняла: я избранница Божья, мне назначено исполнить высокую, благородную миссию. Когда случаются события, выходящие за рамки повседневных, обычные условности теряют смысл: истинное благодеяние здесь — ударом кинжала прикончить страдальца. Лучше потерять душу, но спасти жизнь, если это душа всего лишь бедной девушки, а жизнь — великого короля.
