Вот почему жить ради будущей ренты – идиотизм. Не идиотизм – вкладываясь в ренту, полагать, что пожить на нее не придется.
Что тогда буду я? Кто буду тогда я? В чем моя функция в мире? Кого я люблю? Нуждаются ли во мне? От чего я действительно счастлив? Что я сделал из того, что никогда не делали до меня? Чем хотел бы заниматься?
О, вот вопросы! Игнорируемые активными, продвинутыми, зацикленными на бизнесе (и на деньгах) молодыми людьми, так уверенными, что придет их день ренты сродни бесконечному дню сурка – они оказываются так спасительны, когда понимаешь, что день не наступит.
Не заботься о том, чтобы умереть комфортно, живи; сгореть на работе – прикольно.
И пусть мертвые хоронят своих мертвецов.
2004
Крупный план на среднем фоне
Уильям Сароян как-то написал: зачем глупцы вменяют себе в обязанность быть добрыми, если поделиться им нечем? Вот и я думаю: отчего успешные, обеспеченные, безупречные в своем поведении мужчины начинают страдать, если их жизнь лишена перца и уксуса? Зачем в своих замечательно сшитых костюмах лезут туда, куда впускают лишь нази и бози? Отчего ради приправ отвергают главное блюдо?
Как-то в летней (и, понятно, дивной) ночи за мной заехал мой друг, фотограф Miguel, по причине жизненной неприкаянности тратящий гонорары на спортивные мотоциклы. На умеренной скорости 150 км/ч мы подъехали к «Пирамиде» на Пушкинской площади.
Было около двух, вид у нас был еще тот.
Miguelito, затянутый в кожу, в мотосапогах, перчатках, шлем на руке, с гривастой мордочкой семнадцатилетнего лисенка (на самом деле ему двадцать четыре, но официанты всегда спрашивают паспорт) – и я, в белых чинос, соломенной шляпе, гавайке и сандалиях на босу ногу Плюс, разумеется, чудовище «Хонда», рвущее до сотни за пять секунд.
Поднимали глаза даже девушки, имеющие обыкновение в таких заведениях по ночам красиво скучать, читая Кундеру или Уэльбека до последней сигареты.
Через столик сидел мужчина в окружении двух спутниц, каждую из которых я бы с чистым сердцем записал себе разом в сестры, жены и деловые партнерши, если б уже не имел жены, сестры и привычки к индивидуальному творчеству. Мужчина был также неплох. Его летний костюм сделал бы честь Сэвил-роу. Живот давил на ремень не более чем пятью избыточными килограммами. Стрижечку «зачесом назад» легко было починить.
– Батяня, – зашептал на всю площадь Мигель, лелеющий образ подросткового максимализма, – ну почему иностранным луям достаются всегда такие классные телки?
