– Дед, зачем ты черных-то нанял?
Григорий Кузмич понял, что начитавшись «пучковских» ужасов о чеченцах, которые целыми аулами насилуют русских матерей, приехавших вызволять попавших к ним сыновей, мало того насилуют трупы русских солдат павших на поле боя… После такого чтива внучка, конечно, уже заочно боится людей с южной внешностью.
– Да нет, Дашенька, это не те «черные», про которых твой любимый писатель романы штампует. Это таджики, они в основном смирный, работящий и неагрессивный народ.
– Ой, я их не различаю, и мама говорит, все они с одного места и на одно лицо.
– Двоечница твоя мама, как была, так и осталась. Как это с одного места? Кавказ и Средняя Азия это две большие разницы. Ты же географию изучала, должна это понимать, – уже с плохо скрываемым раздражением пояснил Григорий Кузмич.
– Я это знаю… что чечены и всякие там дагестанцы и азербайджанцы – это кавказцы, а узбеки и таджики со Средней Азии. А разве между ними всеми есть какая-то разница? – смущенно-простодушно улыбалась Даша.
– Говоря твоими же словами, ну ты даешь. Ты что в жизни одной биологией заниматься собираешься, а на все остальное внимания не обращать? Запомни, кавказцы и среднеазиаты имеют только более или менее схожую внешность, но ментальность и культура у них совершенно разные. Не стану тут тебе длинных лекций читать, скажу проще и короче, со среднеазиатами, с большинством во всяком случае, жить можно и ладить можно, с кавказцами – очень нелегко. Почему так, не знаю, видимо, все дело в историческом пути, которые проходят те или иные народы, условия в которых формирует их национальный характер. Ведь и нас, русских очень многие не любят. Мне такое приходилось наблюдать, когда мы еще с твоей бабушкой ездили отдыхать в Прибалтику по путевке от РОНО. Там буквально во взглядах местных жителей можно было прочитать, как они не любят русский. Хотя я лично, ничего плохого ни про латышей, ни про эстонцев не скажу, спокойные, чистоплотные и очень вежливые люди. За что не любят? Думаю не только за «оккупацию», как сейчас говорят, наверное и в нашем национальном характере есть что-то, что другим не нравится, сами то мы этого не видим, а со стороны заметнее. Может даже немало таких черт…
День близился к полудню. Наладив культиватор, Григорий Кузмич стал приготавливать раствор для борьбы с тлёй, мельчайшими насекомыми-паразитами, которые особенно любили питаться листьями плодовых деревьев, «высасывать» их, свертывать в трубочки. У него имелся свой особый рецепт раствора, настоянного на чесноке, в котором надо было «выкупать» пораженные тлей листья, после чего все эти сосущие вредители незамедлительно гибли. Вот и сейчас он достал из темного чулана уже несколько дней «томящийся» раствор чеснока и начал крошить в него мелко нарезанные кусочки хозяйственного мыла. Он все это делал на застекленной веранде, с которой открывался хороший обзор как на сад, где покачиваясь в гамаке загорала одновременно погрузившись в очередной пучковский роман Даша, и соседний участок, где в отдалении махали косами таджики, а ближе в яме сидел Ион, и выбрасывал на поверхность землю, вернее песок в перемешку с глиной. Искрошив более половины мыльного бруска, Григорий Кузмич заметил, что Ион вылез из ямы и, вытирая пот, даже на расстоянии заметно несвежим носовым платком, пошел в его сторону. «Не иначе опять с разговором каким-нибудь идет. Понятно, жарко, устал. Ну так вылези да отдохни, нет обязательно с болтовней своей приставать будет, жаловаться, как ему тяжело приходится… Задолбал. Знал бы, про его словоохотливость, другого копальщика нанял», – недовольно думал Григорий Кузмич, помешивая раствор, и отводя взор от идущего к дому Иона. Когда он вновь взглянул через застекленную веранду, Иона в поле видимости почему-то уже не было. Вроде только что шел и вдруг пропал. «Может, куда-нибудь под куст смородины или терна прилег и отдыхает?» – пришло в голову наиболее вероятное объяснение.
