– Валентина Павловна… Петрова, это ваша девичья фамилия? – вопрос, который задал второй арендатор, когда они с ним вышли из кабинета и отправились осматривать помещения, удивил Валентину Павловну ещё более чем затянувшийся, изучающий взгляд.
– Да… А в чём собственно дело?
– Вы меня не узнаёте? – мужчина снял кепку и пригладил коротко стриженную редкую шевелюру, казавшуюся стальной от обильной седины.
В просторном институтском коридоре горели люминесцентные лампы, и было, пожалуй, даже светлее чем на серой, вьюжной улице. Валентина Павловна сняла очки, близоруко сощурилась, потом вновь надела, но ни так, ни эдак не уловила ни одной мало-мальски знакомой черты.
– Я тоже вас не узнал пока имя, отчество и фамилию не услышал. Вы заметно похудели, – мужчина усмехнулся и покачал головой. – Да столько лет… А ведь мы с вами когда-то в одном бараке жили.
– В бараке!? – недоумённо переспросила Валентина Павловна, – Ах да… – она снова внима – тельно стала вглядываться в собеседника, вызывая воспоминания тридцатилетней давности.
Её отец был домуправом в том бараке, длинном одноэтажном строении из досок и шлака. под островерхой крытой толем крышей. В пятидесятых – шестидесятых годах в районе Грайвороновской улицы насчитывалось несколько таких бараков, где проживали в основном пролетарские семьи слегка разбавленные мелкими служащими.
Мужчина видел, что Валентина Павловна никак не может его признать, да и то, шутка ли, столько лет прошло, тогда они были детьми, а сейчас, можно сказать, стоят на пороге старости.
– Я в шестой квартире жил, а вы в восемнадцатой… Помните?… Я ровесник вашего брата Саши, а вы двумя годами старше. Я Сергей Карнаухов. Помните, моя мать к вашему отцу ругаться часто бегала? Над нами крыша всё время протекала. Как потечёт мать, помню, так и говорит, пойду Павлика Петрова, управдома отругаю, опять плохо крышу починили, – мужчина засмеялся.
– Да-да… припоминаю, – Валентина Павловна тоже заулыбалась и закивала в ответ.
– А что дядя Павлик, папа ваш …
– Отец умер двенадцать лет назад, а мама ещё раньше.
– Извините… Уменя тоже… Мать в позапрошлом году схоронил, а отца ещё в 91-м…
Они спустились на третий этаж. Карнаухов, явно обрадованный встречей, взахлёб вспоминал эпизоды из детства, мрачное, но в то же время окрашенное многоцветной фантазией детского воображения барачное житиё. Валентина Павловна оказалась не готова так же мгновенно из своего неясного сегодня, через долгое научно-исследовательское вчера, окунуться в барачное позавчера. Она с опозданием, не всегда впопад поддакивала, кивала, ибо в её памяти картины далёкого прошлого оживали с трудом – "вчера" было слишком насыщенным и чрезмерно продолжительным.
