Матье де Нель ничего не ответил. Он подошёл к окну, став рядом с отцом-госпиталием. Рассеянный свет пасмурного дня с трудом пробивался сквозь грязный холст, пропитанный маслом. Викарий толкнул створку окна. По серому небу с криком летела стая каких-то птиц. Во дворе гостиницы бродили куры, сердито склёвывая дождевых червей. Прошёл монах с корзиной яиц, за ним весело виляя хвостом, бежала собака — настоящая идиллия.
И всё же, кто-то подрезал верёвку и раньше времени отправил брата Жана к праотцам, да ещё во время визитации. Последнее обстоятельство особенно задевало. Жакоб, конечно, приукрасил, говоря о слухах, ползущих по аббатству, но устроить убийство во время визитации — это, бесспорно, вызов ему, викарию. Что ж, он его принимает — де Нели всегда славились отвагой, а его Господь к тому же щедро наделил острым умом.
Викарий повернул голову — брат Филипп стоял в терпеливом ожидании, прислонясь к стене.
— Из всего сказанного вами, я делаю следующие выводы: во-первых, покойника вы не любили. Во-вторых, вы, если и не знаете точно, то, во всяком случае, догадываетесь, кто мог убить пономаря. Так, может, поделитесь своими соображениями, отец-госпиталий?
— Вы ошибаетесь, — едва слышно ответил брат Филипп, глядя в пол. — Я никого не подозреваю, но даже если бы и подозревал, то не стал бы ничего говорить.
— Хорошо, — отступил викарий. — Но о самом-то пономаре вы не откажетесь мне рассказать?
— Рассказал бы, кабы было чего рассказывать. А то, что я о нём думал, вы уже знаете — с гнильцой был пономарь наш, вот и всё.
Однако викарию настойчивости было не занимать.
— Он, как мне говорили, пришёл в обитель лет семь назад?
— Что-то около того, — подтвердил отец-госпиталий.
— Может, вы знаете о нём что-то, что могло бы пролить свет на случившееся этим утром? — продолжал наседать викарий.
— Снова вы за своё, — посетовал брат Филипп, качая головой. — Ох, и умеет же вы в душу влезть, господин викарий. Ну, хорошо расскажу я вам одну историю. Только давайте выйдем во двор — душно здесь.
Отец-госпиталий остановился на пороге и прислонился спиной к облупившейся двери монастырской гостиницы.
— Прошлой зимой случилось в нашей обители одно неприятное происшествие: из ризницы пропали позолоченные канделябры. Вещи были дорогие, и ризничий уговорил отца-настоятеля осмотреть все кельи. Тот поколебался, но, в конце концов, дал согласие. Впрочем, до осмотра дело так и не дошло, ибо пономарь наш донёс аббату, что видел один из канделябров, припрятанным у брата Рауля. И действительно, когда настоятель, приор и ризничий отправились в келью к брату Раулю, то под кроватью нашли пропавший канделябр. Капитул осудил виновного на недельное заточение в карцере. Правда, брат Рауль клялся и божился, что ничего он не крал, что это кто-то со злым умыслом подбросил ему канделябр. Но, поскольку доказать он ничего не мог, то отправился в карцер. А зимой в карцере, сами знаете, каково.
