Выпущенная стрела достигла цели: брат Арман переменился в лице и судорожно сглотнул.
— Нет, что вы, господин викарий, да я сюда и не поднимался этим утром.
— А когда вы поднимались? — продолжал въедливо допытываться викарий.
— Давно, уж и не помню когда, — ответил брат Арман, беря скамью. — А почему, собственно, вас это интересует? — К нему, наконец, вернулась привычная самоуверенность. Взобравшись на скамью, он принялся старательно привязывать веревку к языку колокола.
— Просто я по природе любопытен, — сухо ответил викарий. — Ну, не будем вам мешать. Выполняйте поручение господина аббата.
— Очень подозрительный монах, — зашептал Жакоб, спускаясь по ступеням вслед за викарием. — Видели, святой отец, как он испугался, когда вы стали его расспрашивать. Неспроста это, ох неспроста. Правда, руки у него целы, ни одного маломальского пореза я не заметил, а жаль!
Матье де Нель сидел в кресле у камина, неспешно переворачивая страницы: молчаливый библиотекарь по его просьбе принес заказанные книги, а камерарий — очень любезно с его стороны — пергаментные свитки из архива. Так бы и сидеть в тепле до самого обеда, наслаждаясь книгами, но из-за последних событий обычного удовольствия от чтения викарий не получал.
На колокольне его подозрения подтвердились: брат Жан стал жертвой заранее продуманного убийства. С одной стороны, это тешило самолюбие, ведь наблюдательность и острый ум его не подвели, но с другой стороны, ставило перед непростой дилеммой — начинать расследование или сделать вид, что он ничего не заметил?
Жакоб расположился здесь же на облюбованном им сундуке, глядел ежом и недовольно сопел. Ещё бы! Он-то был уверен, что викарий, спустившись с колокольни, тут же учинит дознание, ведь то, что пономарю кто-то помог сломать шею, теперь стало ясней ясного. Но не тут-то было! Святой отец, как узрел проклятые книги, так и позабыл обо всём на свете!
Сказал, что дела ему нет до того, кто убил пономаря, что начни он дознание, придется задержаться в аббатстве, и кто его знает насколько, а этого ему совсем не хочется, пусть уж лучше считается, что тот сам свалился. Он-де, свое любопытство на колокольне удовлетворил, а остальное его не интересует, да и времени у него нет, поскольку в Орлеане его ждет недописанная книга.
Ох уж эти книги! Жакоб в них проку никакого не видел, один перевод времени.
Викарий еще чего-то говорил, но Жакоб слушать не стал, ушел бродить по аббатству. Перекинулся парой слов с монахом, чистившим голубятню, потом заглянул в пекарню, где получил свежую булочку — все-таки состоять при визитаторе не так уж и плохо!
