Жакоб почесал кончик носа. Викарий не удержался:
— Оставь свой нос в покое. Что ты его бесконечно теребишь?
— Мне так лучше думается, святой отец, — осклабился Жакоб, но руку убрал. — Вот, к примеру, я бы решил, что пономаря кто-то сбросил.
— Правильно, это логичное заключение, и, разумеется, оно не устраивает убийцу. А так — еревка в руках покойника ясно укажет на причину смерти. Дождь тоже оказался на руку преступнику. Мокро, скользко, полусгнившая веревка, один неверный шаг и все.
— Да, с этим трудно спорить.
— А ты не спорь, Жакоб, ты согласись, — посоветовал викарий, усмехаясь.
— Но почему было тогда не оставить веревку на своем месте, зачем понадобилось забирать ее? — не сдавался Жакоб, не замечая иронии.
— Быть может, преступник опасался, что она, в конце концов, его выдаст, — предположил викарий.
— Нет, что-то не получается, святой отец, — Жакоб снова поднес руку к лицу, но, заметив насмешливый взгляд викария, смахнул с носа невидимую соринку и воинственно закончил. — Потому как исчезновение веревки само по себе уже подозрительно.
— Очевидно, он рассчитывал на то, что в поднявшейся суматохе никто этого не заметит, — предположил викарий. — Но, возможно, также, что исчезновение веревки было устроено предумышленно, как и само убийство во время визитации! Над этим стоит подумать.
— Тише, святой отец, — прошептал Жакоб, указывая глазами за спину викария.
На колокольню поднимался монах, держа в руках новую веревку. Викарий узнал его — это был, как он успел заметить, любимец аббата, брат Арман, — красивый блондин с дерзким взглядом голубых глаз.
— Ах, извините, господин викарий! — воскликнул брат Арман. — Я не знал, что вы здесь. Надеюсь, я вас не испугал?
Удивление и беспокойство получились у него почти естественными, но это «почти» все же не ускользнуло от викария.
— Нет, вы меня не испугали, — сдержанно ответил он. — Хотя, признаю, ходите вы на редкость бесшумно. Так вы, стало быть, новый пономарь?
— О, нет, — брата Армана даже передернуло от подобного предположения. — Я только обязан выполнить поручение господина аббата. В колокол-то надо звонить.
— В таком случае вы, возможно, знаете, куда подевалась старая веревка?
— Должно быть, ее выбросили, — пожал плечами брат Арман, и дерзко добавил. — азве не вы этим утром заявили, что она прогнила?
Викарий сжал челюсти. В былые времена он с удовольствием проучил бы наглеца, но теперь позволил себе лишь немного напугать его.
— Уж не вы ли? — вкрадчиво поинтересовался он.
