Бенни долго ходила у себя в комнате, которая была рядом с нашей; мы понимали, что она тревожится о своем отце и не может уснуть. Да и нам не спалось; мы курили довольно долго и разговаривали вполголоса; нам было жутко и грустно; мы не могли не толковать об убитом и об его тени, и это нагоняло на нас такую тоску, что сон и на ум не шел.
Когда стало еще позднее и все звуки стали голосами ночи, всегда такими страшными, Том подтолкнул меня и шепнул: «Смотри!..» Я посмотрел и вижу, что по двору бродит человек, который как будто сам не знает, что ему надо. Было так сумрачно, что мы не могли разглядеть всего хорошенько. Но, когда он направился к изгороди и стал перелезать через нее, луна осветила его фигуру и мы увидели, что на плечо у него вскинут заступ, а на спине старого рабочего сюртука выступает беловатое пятно.
— Это он во сне ходит, — сказал Том. — Хотелось бы мне пойти за ним и увидать, что он делает. Он побрел через табачное поле… Вот его и не видно уже. Ужасно жалко, что он не может и ночи провести спокойно.
Мы ждали долго, но он не возвращался или, может быть, прошел другою дорогою; наконец, мы устали и легли спать. Только нас мучили всякие кошмары, а перед рассветом разбудила страшная буря: гром и молния наводили страх, ветер клонил и ломал деревья, дождь лил, как из ведра, и все канавки превратились в потоки. Том сказал мне:
— Слушай, Гекк, я замечу тебе любопытную вещь. До той самой минуты, когда мы с тобою вышли вчера, в семье Джэка Дендана не могли знать о его убийстве. Но те люди, что гнались за Клэйтоном и Диксоном, распространят весть повсюду в какие-нибудь полчаса, и всякий, кто услышит ее, кинется от одной фермы к другой, стараясь сообщить раньше других подобную новость. Еще бы! В продолжение лет тридцати не приходилось им и двух раз рассказывать что-нибудь такое любопытное. Эта страсть передавать новости замечательна; но я ее не понимаю.
Он ждал с нетерпением, чтобы дождь перестал и нам можно было бы выйти и повстречать людей, чтобы посмотреть, как и что будут они нам рассказывать. А он говорил, что мы должны притвориться очень изумленными и испуганными.
Мы вышли тотчас, как перестал дождь. Был уже белый день; мы выбрались на большую дорогу и нам встречались разные лица, которые останавливали нас, здоровались, расспрашивали, когда мы приехали, как поживают наши там, долго ли мы здесь пробудем, словом, говорилось все обычное, но никто не заикнулся о случившемся. Это было даже изумительно! Том полагал, что, если мы пойдем в рощу, к смоковницам, то увидим, что труп лежит одиноко, нет ни души около него. Он говорил, что люди, гнавшиеся за ворами, могли забежать за ними слишком далеко в глубь леса, чем злодеи воспользовались, чтобы убить и их, так что некому было и рассказывать о случившемся.
