– Не знаю. Для порядка, наверное.
– Разберемся, – Вася снова обращается к окну и встречному ветру. Что ему одеяло…
– Вот! Вот эта женщина! – палец въедливой пассажирки упирается, выделяет меня из тесного, вагонного мирка, обвиняет.
– Лидия Петровна, у нас нет одеяла.
– Как нет? – удивляется сонная проводница. Ей дежурить ночью, но поспать не дают. Заходят, выходят, требуют места, суют билеты, ругаются. Меланхоличный Вася недосягаем, достают Лидию.
– Одеяло дед забрал, – догадалась соседка Ира. Она следователь, ей по штату положено.
– Какой дед?
– Вчерашний. Ну, алкаш из 9-ого купе.
– Как забрал?! – Лидия Петровна гневается, – почему забрал?!
– Вы его вчера переселили, а потом обратно. Вот его в суматохе с двумя одеялами и отправили.
– В 9-ом?
– Да.
Лидия Петровна бегом устремляется в дальний конец коридора, туда, где в 9-ом купе едет дед-алкаш, узурпировавший два одеяла.
Она возвращается, после бурного выяснения отношений с дедом, победно неся перед собой зеленое, в клеточку одеяло, сует его под нос недовольной пассажирке.
– А кто под ним спал? – морщит нос та.
Лидия Петровна на минуту останавливается и пристально вглядывается в незнакомую женщину. «А кто ты такая?» – вот-вот сорвется с языка проводницы. Нет, не сорвалось. Поняла пассажирка. Подхватила одеяло и спряталась в купе.
– Все! – Я с лязгом задвинула дверь.
Утром, протрезвевший и пристыженный дед, благодарил меня за сохраненные документы, я их спрятала, чтоб не потерял и не пропил.
Жанна и ее подружка лихорадочно красились и ставили на грудь и руки тату-переводилки. Проводники ругались с пассажирами, из-за нехватки белья. Все суетились и бегали по вагону, стаскивали сумки, паковали вещи, занимали очередь в туалет…
Только мы втроем спокойно сидели за купейным столиком и пили домашний коньяк, заботливо упакованный вместе с другими продуктами Ларисиной мамой «на всякий случай».
– Наконец-то, девочки!
– Слава Тебе, Господи!
Москва встретила нас тяжелым летним дождем.
Я не люблю поезда…
Как назло, все обрывки, от этого не могу сосредоточиться; наверное, придется говорить, объяснять…
Светает?
Снова одна.
Разбрелись: ходят, или стоят, ждут все чего-то. Как на приеме, еще бы каждому по бокалу и…
Тихо.
Интересно, который теперь час? А день?
…нет, все бесполезно!
Вот это место, отсюда поднимали. А здесь радиорубка, наверное: домик фанерный, как сторожка на автостоянке: фанерный домик на металлических сваях, и к нему лестница в два пролета. Белый домик в чистом поле… Окошко светится.
