; к началу следующего столетия их число выросло до 150 тысяч.
Новая ипостась принца Энрике как главы работорговцев никогда не давала его почитателям усомниться в его убеждениях крестоносца. Даже напротив: в этом они видели непреложное подтверждение тому, что его исследование Атлантики является прямым продолжением его пожизненного крестового похода. Поскольку Энрике был занят постоянной войной с неверными, и поскольку война с неверными была по определению справедливой, любой, захваченный им, являлся законным пленником и по обычаям того времени подлежал порабощению. В противоположность обычным работорговцам Энрике удостаивался высших похвал за постоянные напоминания, дескать, торговлей он занялся лишь для того, чтобы нести Евангелие злополучным язычникам. В глазах его соотечественников устраиваемые им рейды по захвату рабов были великими деяниями рыцарственности, достойными похвал не меньше, чем захват пленных на поле битвы. Сам Энрике, без сомнения, верил, что его новый вид коммерции не только прибылен, но и бесконечно угоден Господу.
Церковь не просто соглашалась, а прилагала немало усилий, чтобы ясно выказать свое одобрение. В 1452 году папа римский издал буллу, наделяющую португальцев властью и правом нападать, завоевывать и подчинять любых «сарацин, язычников и всех прочих неверующих» [162], каковые им встретятся, захватывать их имущество и земли и порабощать их в наследственное рабство, – пусть даже они приняли христианство. Рим уже даровал полное отпущение грехов всем христианам, отправившимся в поход под крестом ордена Христа, и в 1454 году передал ордену Энрике исключительную духовную юрисдикцию надо всеми недавно открытыми странами.
Поразительная мысль, что африканцы, которые почему-то не сумели прийти к истинной вере, находятся «за рамками законов Христа и в распоряжении, насколько речь идет об их телах, любой христианской страны», – была знаменем, которое первые европейские колонисты несли с собой по всему миру. Они путешествовали не только ради удовольствия новых открытий или торговых выгод: они плыли крестить и завоевывать именем Христа. Религиозное рвение вкупе с шансом грабежа эпического размаха было смертоносным стимулом, и он неумолимо погонит португальцев в Индию и за ее пределы.
Дорогой ценой инаугурации атлантической работорговли Энрике радикально расширил горизонты Европы. Делу, которому он положил начало, предстоит еще долгая жизнь, и внезапно оно станет тем более настоятельным, когда с Востока придет ошеломляющее известие.
