Со временем насытились и почили на лаврах сами монголы, и их империя пала жертвой внутренних усобиц. Когда она распалась на множество крупных и мелких владений (одно из них, государство Золотая орда, владело Русью до 1480 года), исламский мир постиг новый катаклизм. В середине XIV века в Азию пришла бубонная чума, завезенная стремительно передвигающимися монгольскими армиями и унесшая около трети населения. Цивилизация рухнула снова, и уже ослабленные династии утратили свою власть. «Они приближались к полному уничтожению и распаду, – сетовал мусульманский историк Ибн Хальдун, родившийся в семье беженцев из аль-Андалуса и потерявший родителей в результате эпидемии Черной смерти. – Города и строения приходили в запустения, дороги и веховые знаки были уничтожены, селения и усадьбы опустели, династии и племена ослабли. Весь обитаемый мир изменился» [88].
Точно так же XIV столетие отбросило назад и Европу. Тут Черная смерть забрала не меньше жизней, чем на Востоке, и некогда процветающие города внезапно опустели, а коммерция замерла. Династическая бойня Столетней войны между Францией и Англией тянулась бесконечно. Снова подняли голову суеверия: это было время, когда семнадцать церквей похвалялись, что владеют крайней плотью Господней, и никто не видел в таком утверждении ничего необычного. Моральная власть церкви рухнула: папство уже поступилось своим авторитетом, когда в 1309 году под давлением французского короля перебралось во Францию. Католическая церковь была ввергнута в собственный Великий раскол, когда законность папы все больше оспаривали враги французской короны, которые поддерживали второго папу, посаженного на престол в Риме. Через сто лет после переезда папского престола во Францию Пизанский собор объявил обоих пап – и французского, и римского – еретиками и избрал третьего папу; нечестивая неразбериха разрешилась лишь восемь лет спустя на Констанцском соборе, затянувшемся на три года празднестве, где присутствовали 72 тысячи заинтересованных лиц, включая 2 пап, 1 короля, 32 принцев, 47 архиепископов, 361 юриста, 1400 торговцев, 1500 рыцарей, 5000 священников и 700 проституток [89]. Когда первый за несколько поколений бесспорный папа вернулся в Рим, то застал его в таком упадке, что его едва можно было признать городом. Повсюду выросли строительные леса, Вечный город превратился в вечную стройку [90].
На более чем сто лет священная война уступила место борьбе за простое выживание. Тем не менее под фасадом всеобщего разорения глубоко укоренившееся соперничество между исламом и христианством вовсе не зачахло. Если уж на то пошло, оно лишь обострилось от того, что вынужденно стало подспудным.
