Впереди через небольшой узкий коридор открывалась панорама огромного, хорошо освещенного, зала с глубоким сферическим потолком. Пройдя по коридору, я остановился на пороге небольшой арены круглого зала, напоминающего уменьшенный в размерах римский Колизей. Вот только вместо трибун выступал не древний камень, а сами посетители. Они, зависнув в воздухе, составляли коническую лестницу из нескольких рядов. Их белые и лиловые одежды, развеваясь по сторонам, словно пламя свечей, освещали огромный зал. Свет, излучаемый от них, был не столь ярок, скорее - нежным, домашним, согревающим душу, но очень даже хорошо освещал просторы этого места. Арена в центре помещения была оконтурена пропастью, над которой и ливитировали все эти люди. Напротив коридора, который я пересек, живая трибуна обрывалась короткой полоской бордового свечения, состоящей из девяти человек. Увидев меня, девятка зашушукалась. Затем, все повернулись к центральному человеку, выглядевшего среди остальных самым старым. Тот все это время невозмутимый, со спокойным, расчетливым, опытным видом положительно кивнул головой, будто все они задали ему один и тот же вопрос. Невозмутимым был и его сосед слева, более молодой, но зрелого возраста. Только его спокойствие выражалось не в его многогодовой опытности, а скорее в обычном хвастливом всезнании и осведомленности. Всем своим довольным, накрахмаленным от собственного восхищения лицом, он давал понять остальным, что нет никого другого среди всех здесь присутствующих, конечно, кроме самого старого, кто бы так точно знал, кто я такой и вообще зачем я здесь появился.
- Полагаю, вы тот самый Максим? - Поинтересовался противненький голос, голос ехидны.
- Не знаю - тот или не тот, но Максим. - Ответил я.
Бордовая "девятка", кроме тех же двоих, снова зашушукалась в восхищенном недоумении. Старик, закрыв глаза, кивал головой, будто он ждал этого момента всю свою жизнь и он наконец-то настал, оправдывая своими кивками то время, которое ушло на ожидание. А Ехидна - так я прозвал для себя левого соседа старика, продолжал оценивать меня прежним всезнающим взглядом. От него разило какой-то неприязнью ко всему и в ответ он вызывал у меня аналогичные чувства. Так бывает, вроде, видишь человека впервые, но уже с первых секунд он тебе не нравится, раздражает тебя, даже сам не понимаешь почему, просто неприятен и все тут, ничего не поделаешь с собой. Но вот парадокс, не смотря на все это, он становится для тебя основным объектом для внимания: ты смотришь только на него, оценивая, изучая, улавливая каждое его нелепое движение, противную мимику, каждое сказанное им слово. Ты, словно вампир, заряжаешься его мерзостью, чтобы в итоге выплеснуть обратно на него в мягкой или в жесткой форме. Неважно, главное дать ему понять, что он тебе неприятен, а тот, либо будет смотреть на тебя с отупленным видом, не понимая, чем он тебе не угодил и это крайне доставит тебе удовольствие, либо будет наслаждаться своим раздражающим действием на собеседника, и в этом случае вампиром будет уже он, а не ты. И сейчас именно этот самый последний вариант, когда Ехидна мне не нравится, а ему нравится, что он никому не нравится.
