— Я должна знать, что там происходит, — стонала она. — Нужно что-то делать, я должна помочь своей девочке.
— Что бы ты ни решила предпринять, это не должно выходить за рамки приличий, — порекомендовала Клементина.
Арабелла сделал знак подруге замолчать, и наступившую тишину теперь нарушал только плутоватый смех Сэндборна. Это оказалось последней каплей, переполнившей чашу терпения Арабеллы.
— Шампанское, быстро! — приказала она, и Барни стремглав понесся в винный погреб.
Прошла, казалось, целая вечность, прежде чем он вернулся с чайной тележкой, на которой стояли серебряное ведерко для льда, бутылка шампанского и бокалы. Арабелла судорожно махнула ему в сторону будуара, а сама с подругами отошла в сторону.
Барни одернул жилет и деликатно постучал. Дверь открылась, и он с достоинством вкатил тележку внутрь. Немного погодя слуга вышел, и дверь за ним захлопнулась так же быстро, как и распахнулась. Барни виновато подошел к своей госпоже и доложил:
— Шахматы, мадам. Они играют в шахматы.
— В шахматы? — Арабелла была и обрадована, и расстроена одновременно. Конечно, хорошо, что они не занимаются тем, для чего еще не пришло время, но шахматы! Вряд ли это подходящее времяпровождение для романтически настроенных любовников.
Пытаясь скрыть свое разочарование, Арабелла важно проговорила:
— Ну что ж, Вивьен еще новичок в этом деле. — И, натолкнувшись на скептические взгляды подруг, быстро добавила: — А его светлость, похоже, обладает каким-то специфическим вкусом. Может быть, он возбуждается, когда берет ферзя?..
— Как, опять шампанское? — Вивьен раздраженно уставилась на темно-зеленую бутылку.
— А по-моему, это очень кстати. Я не прочь немного освежиться, — заметил Лоуренс. — Проигрыш, знаешь ли, вызывает жажду.
Он открыл бутылку и наполнил бокалы. Вивьен скривилась, но все-таки сделала несколько глотков.
Наблюдая за ней, Лоуренс гадал, в чем причина такой явной антипатии к тому, о чем мечтает большинство девушек ее возраста.
— Давно хотел спросить, почему ты так предубеждена против романтики и страстной любви, — не выдержав, поинтересовался он. — В моей жизни было достаточно и того и другого, и я всегда находил эти вещи весьма приятными.
— Ну не то чтобы я имела что-то против, — замялась Вивьен. — Просто не люблю, когда мне что-то навязывают. И я считаю, что романтике придается слишком уж большое значение. Восторг и великолепие, дрожание коленок и учащенное сердцебиение — все это требует денег и предварительной подготовки. Возьмем, к примеру, еду. Устрицы, турецкие персики, икра и омары, представленные на роскошно сервированном столе, сразу создают романтическую обстановку, но подумай о том, как дорого все это стоит. А нужна ведь еще армия слуг, цветочники, ювелиры и парфюмеры… Я уж не говорю о гардеробе. — Вивьен невесело усмехнулась. — Я пытаюсь объяснить матери, что подобная жизнь не для меня, но она и слушать не желает. Она во что бы то ни стало хочет вылепить из меня очаровательную соблазнительницу. Такую же, какой когда-то была сама.
