Бабушка и Настя расстелили кошму на полу. Лучина еще долго освещала избу своим мерцающим светом.
— Ну, как ты жил тут? — спросил Елизар сына, — скучал?
— Нет, мы с Лавром всегда вместе… летом в поле берут нас, а то в лесу бегаем, товарищи есть… Никто меня никогда не бранит, а все-таки…
— Что?
— Сердце болело всегда… Зачем вы меня бросили?
Елизар вздохнул.
— Думали — лучше тебе будет у бабушки! В Сибири, брат, житье худое!.. вот эдак насильно пошлют туда — за тридевять земель, за лесами, за горами, за болотами — и живи как хочешь!
— Почему насильно? За что? Дедушка сказал — за землю? за какую?
— А ты знаешь Дуброву? бывал там?
— Бывал! на троицу, с девчонками! кукушкины слезки искать!
— Ну вот! Хорошо там? Любишь Дуброву?
— Люблю!
— А ее купец у нашей деревни отнял и живет в ней один! Вот собрались мужики на сход и послали меня в город, хлопотать за Дуброву, потому что грамотный я! а когда воротился весной — помнишь, може, когда медвежатник с медведицей приходил и пожар был?
— Помню! Небо горело!..
— В Кандалах мы тогда жили! Вскорости после этого отправили меня в город, а потом — в Сибирь… Мать пошла добровольно…
— Это когда мы ехали с колокольчиком?
— Помнишь разве? Ямщики Романевы действительно рядом и сейчас живут! По дороге заехали мы сюда и тебя сонного деду и бабушке отдали! А у тебя сердце-то об нас, что ли, говоришь, болело?
— Да! — тихо прошептал Вукол.
— А слышь, — вмешался дед, — слух идет, врут ли, нет ли — не знаю, будто и на Займище наше лесное тоже злятся! Кто-то вроде помещикова наследника! Скажи, пожалуйста, скоро ли у мошенников землю отберут?
Елизар засмеялся.
— Говорю тебе, беспременно отберем, когда все разом двинемся отбирать!
Старик вздохнул.
Бабушка загасила светец, и все затихло в темной избе.
Наконец, все заснули, кроме деда. Убедившись, что все спят, он начал думать, а думал дед по ночам всегда шепотом, молча думать не умел. Чаще всего вышептывалось у него его любимое словечко «мошенник».
— Скоро ли у мошенников землю отберут?
И сам же отвечал себе тихим шепотом:
— Не скоро!..
По стенам шуршали тараканы; днем их не видно было, а ночью выходило целое войско. Казалось, они нашептывали деду зловещее.
Он любил землю и крестьянскую работу, был суров и скуп в расходах, держал семью в черном теле и за это был всеми уважаем в деревне. Откладывал деньги в кубышку, но боже упаси намекнуть о ней деду: рассердится.
Казалось ему, что земля год от года родит хуже, дождей выпадает все меньше и солнце уже не греет летом так сильно, как прежде, когда он был молодой и даже ночью ходил на речку купаться. Земли у мужиков становится в обрез, словно она уходит у них из-под ног. Аренду за казенный участок кулаки повысили во много раз…
